Жюльену хватило одной секунды, чтобы на всю жизнь запечатлеть в памяти портрет гризли и в двух словах сформулировать свое впечатление:
– Звериный Квазимодо!
Перро, не читавший «Собора Парижской Богоматери», не понял его сравнения. Приставив к плечу нарезной карабин, он лишь выругался сквозь зубы:
– Ах ты, погань такая!.. Дорого же ты мне заплатишь за страхи Малыша Андре!
Раздался выстрел. Гризли поднялся на задние лапы, а передними начал тереть морду, пытаясь вырвать оттуда кусочек свинца.
– Ну что, съел?! – насмешливо произнес Перро. – Хватит с тебя и одной конфетки, старикан Эфе
[109], и черт меня побери, если ты сумеешь переварить ее!
В самом деле, чудовище затопталось на месте и зашаталось, безуспешно пытаясь сохранить равновесие. Потом медведь опустил лапы и с хрипом грузно рухнул на снег.
Жюльен, заядлый спортсмен и тонкий ценитель искусной стрельбы, от всей души зааплодировал удивительной меткости канадца, тем более что великолепный выстрел был произведен после утомительной пробежки в триста метров, и к тому же Перро был охвачен мучительной тревогой за брата, которому грозила смертельная опасность.
– Замечательно, дорогой товарищ!.. Браво!.. – воскликнул француз, повернувшись к охотнику, флегматично перезаряжавшему свое оружие.
– Вы знаете, куда попала моя пуля? – с гордостью спросил в ответ канадец, раскрывая объятия бежавшему им навстречу Малышу Андре.
– Понятно, в цель! – уверенно произнес Жюльен.
– Вы найдете ее в левом глазу, месье, – уточнил охотник. – Слышите, именно в глазу, откуда она проникла прямо в мозг! Это – самое лучшее место, чтобы убить гризли наповал!
Малыш Андре подбежал к брату.
– Вот и ты, братишка! – начал Перро. – Не объяснишь ли мне, как эта грязная скотина застала тебя вдруг врасплох?
– Брат… Не ругай меня! – воскликнул все еще бледный молодой человек. – Все обошлось благодаря тебе.
– Черт возьми, я и сам это знаю… Именно поэтому, паршивец, я и сердит на тебя! Я не смогу больше доверять тебе! Не смогу спокойно отпускать тебя на охоту! И мне, Жозефу Перро, кто никогда и ничего не боялся, придется теперь всю оставшуюся жизнь дрожать за твою шкуру! Каково, а! Не за горами твое тридцатилетие, получил же ты от меня карабин, когда тебе еще не было и двенадцати. Я хотел сделать из тебя неплохого стрелка… И, казалось, мне это удалось… Впрочем, если говорить по справедливости, то и в самом деле удалось – нам обоим!.. Итак, спрашиваю тебя, как случилось, что ты повел себя как заправский мозгляк… да еще в присутствии настоящего француза! Француза из старой доброй Франции!.. Так что же случилось?.. Объясни мне… Говори же хоть что-нибудь, все равно что!.. Мы простим тебя, правда, месье?
– Еще бы! – ответил Жюльен, забавляясь сим пространным монологом.
– Видишь ли, братец, в этом виноват мой карабин.
– Ты что, забыл, что стрелок всегда валит свой промах на ружье? Промазать – это то же, что растратить доверенное тебе имущество. Так вот, мы слышали два выстрела, а на земле лежит всего лишь один лось. Значит, растратчика зовут Андре Перро… Впрочем, расскажешь потом все по порядку. А пока я извещу остальных, что оснований для волнений больше нет и они спокойно могут направляться к нам вместе с упряжками.
Перро повернулся в ту сторону, где остались Эсташ с Алексеем Богдановым, и трижды резко тявкнул, подражая койоту. Это был давний условный сигнал охотников.
Через десять минут все пятеро собрались возле туши гризли, сюда же подтащили и лося. Быстро разбили импровизированный лагерь. Канадцы, имевшие богатый опыт обустройства временных стоянок, мгновенно расчистили снег, и вскоре в центре образовавшейся площадки весело запылал большой костер из сухих еловых ветвей. Огненные языки с треском взвились ввысь, запахло смолой и хвоей.
Напуганные соседством с убитым медведем, собаки, поджав хвосты и ощетинив шерсть, сбились в кучу в двадцати шагах от костра в ожидании, когда их постоянный кормилец Перро начнет резать мясо.
Охотник приступил к разделке лосиной туши с той особенной ловкостью, которая присуща только американским трапперам.
– Морду и филей я отложу для нас, остальное уступим собакам, согласны?.. А ты, Малыш Андре, отправишься в наказание снимать с гризли меховой халат. Когда закончишь, то для лучшей сохранности натрешь шкуру мозгами сохатого… Надеюсь, месье де Клене будет столь любезен, что не откажется принять ее в подарок…
– Ты говоришь, «в наказание», – отозвался Малыш Андре. – Но в наказание за что?.. Я вовсе не возражаю против того, чтобы избавить старика Эфе от его зимнего одеяния, но я не заслужил, чтобы ты поручал мне эту работу в наказание за неведомый проступок. Я же сказал тебе, что если и сделал два выстрела, то виноват в том лишь мой карабин.
– Ладно, братец! Давай-ка объясни нам, пока будет готовиться рагу, что же с тобой приключилось.
– Нет ничего проще. Я убил лося и только собрался выпустить из него кровь…
– Не перезарядив ружье, безмозглая твоя голова?! Словно я никогда не учил тебя, что это следует делать в первую очередь.
– Согласен. Это моя оплошность.
– Ладно уж, по крайней мере, ты не промазал.
– Итак, только я собрался перерезать горло убитому лосю, как вдруг услышал сзади шаги, а затем такое сопение, какое никогда бы не смог извлечь из глубин своего носа ни один человек, страдающий насморком. Оборачиваюсь, и кого же я вижу в двадцати шагах от себя? Гризли! Учуяв поживу, он вертел своим свиным рылом, наслаждаясь запахом свежего мяса. Нельзя было терять ни секунды. Я бросился перезаряжать свой старый карабин, до сих пор служивший мне верно и безотказно.
– Самое время!
– Нажимаю большим пальцем на скобу затвора и жду, что сейчас выскочит пустой патрон. Но не тут-то было! Чувствую, как в механизме что-то заело. Время торопит, я жму сильнее, рискуя все сломать. Наконец медная гильза вылетает. Едва я вставил в ствол новый заряд, как гризли бросается на меня с быстротой молнии, и я уже не успеваю ни вскинуть ружье, ни прицелиться. Собрав все силы, чтобы выдержать его наскок, забыл, что проклятый карабин не только заряжен, но еще и со взведенным курком. И когда сверху на меня обрушиваются пятьсот или шестьсот килограммов звериной туши, мой палец машинально давит на собачку. Раздается выстрел, пуля летит наугад, и тут же морда хищника окрашивается в красный цвет. Медведь отступает. Я вскакиваю и одним прыжком оказываюсь возле могучей сосны. Гризли, оправившись от испуга, снова переходит в наступление. Я бегу вокруг дерева, он – за мной.
– Почему же ты не перезарядил карабин на ходу?
