Антон и его подружка не слишком любили готовить, но каждую неделю ездили в продуктовый магазин, потому что так поступали окружающие их люди. Ни у одного из них не было любимого блюда из детства, каким был, например, томатный суп для Энди Уорхола, но они бросали в тележку те несколько продуктов, которые умели использовать, и кое-какие еще, которые, как они видели, покупали более опытные покупатели. Стоя в очереди в кассу, ребята с трудом верили в свое счастье; в то, что они есть друг у друга и что у них двоих есть все эти продукты. И это, судя по всему, замечали все вокруг. Однажды в воскресенье пара выходила из магазина; Антон катил тележку, а его девушка шла рядом, чуть ли не подпрыгивая от переполнявших ее чувств. Продавщица, женщина средних лет, с улыбкой наблюдавшая за ними, крикнула им вслед: «Удачи вам, ребятки!»
И это тоже показалось им добрым знаком.
Подружка Антона и правда оказалась для него добрым знаком или по крайней мере одним из добрых людей на его жизненном пути. Она видела в нем не механика и не сына преступника: она видела в Антоне то, чего не видел в себе даже он сам. Поскольку парень много читал, она постоянно говорила, что ему надо вернуться в школу, чтобы потом стать учителем. «А давай сделаем это вместе», — как-то раз предложила девушка, и какое-то время они действительно вместе ходили в школу. Днем они работали, а по вечерам вдвоем шли на занятия, но, к сожалению, подружка Антона лишилась в итоге больших чаевых, которые могла зарабатывать только по вечерам. Вскоре он ходил в школу один, и еще чуть позже его девушка уехала в другой город с менеджером ресторана, в котором работала. Антон был убит горем и плакал о ней, как не плакал еще никогда в жизни. Он уже очень многое в жизни оставил позади, но еще никогда не терял ничего хорошего.
Со временем Антон получил право на преподавательскую деятельность и перезагрузился еще раз, переехав на юг, в Калифорнию. Там он и находился много лет спустя, сидя за своим кухонным столом лицом к окну и работая на ноутбуке, когда вдруг зазвонил телефон. Это был солнечный, в общем ничем не примечательный день, который он ни за что бы не запомнил, если бы, подняв трубку, не услышал на другом конце провода грубый сердитый голос — голос сборщика долгов. Как оказалось, отец не расплатился по кредиту и указал в заявке в качестве поручителя имя и номер социального страхования сына. Секундой раньше Антон сидел дома, спокойный и ни о чем не подозревающий, как это обычно делают люди, уверенные, что им ничто не угрожает. И вот внезапно он снова превратился в несчастного ребенка с бешено колотящимся в груди сердцем.
Оказывается, побега за Миссисипи недостаточно, чтобы окончательно сбежать от прошлого.
Глава 13. Криптонит
Я твердо решила уйти, быть человеком, а не благотворительностью и не проблемой. Я знала, что выгляжу неплохо и что я готова к переходу
[649].
Passing («Сойти за другого»), Нелла Ларсен
В 1989 году драматург Дэвид Мэмет опубликовал книгу эссе под названием Some Freaks («Фрики»)
[650]. Заканчивается она эссе на пять страниц, которое называется «Криптонит»; в нем автор делает весьма неожиданное заявление. Он пишет о том, что неуязвимость Супермена — фикция
[651]. «Он отнюдь не неуязвим, — говорит Мэмет о “человеке из стали”. — Это самое уязвимое из всех живых существ, потому что у него не было нормального детства»
[652].
Все читатели комиксов, как и те, кто их сроду не читал, знают историю Супермена. Он был отправлен на Землю ракетой за несколько минут до того, как взорвалась его родная планета, Криптон. Сирота и инопланетянин, Супермен — сверхчеловек со сверхспособностями, но и с одной слабостью, от которой ему никак не избавиться: минерал под названием криптонит, очевидно, осколок метеора с его родного Криптона, лишает его силы и может даже убить. «А что такое криптонит? — спрашивает Мэмет. — Криптонит — это единственное, что осталось у Супермена от его детства. Это останки разрушенного родного дома, и именно страх перед ними управляет жизнью героя»
[653]. В связи с этим Мэмет делает следующий вывод: «У него нет никакой надежды, он может только постоянно прятаться и молиться о том, чтобы враги не узнали о его истинном “я”. И никакие добрые дела не способны защитить его»
[654]. По словам Мэмета, Супермен обречен на «лесть без близости»
[655].
Супермен движется быстрее летящей пули, но ему не удастся убежать от прошлого.
Следует сказать, в эссе «Криптонит» Мэмет описывает леденящий ужас одиночества, который живет не только в сердце Супермена, но и в сердцах многих сверхнормальных людей. Поскольку их успех в жизни во многом зависит от того, насколько далеко им удается отойти от своего нестерпимого детства — эмоционально или физически отделить себя от негативных обстоятельств, пережитых в детском возрасте, — сверхнормальные часто живут в страхе перед возможным столкновением с прошлым. Их криптонит может принимать форму телефонных звонков, напоминаний о травматических событиях, случайных встреч, семейных праздников и многих-многих других вариантов токсичных вторжений, способных их «убить». Конечно, большинству взрослых людей порой довольно трудно возвращаться домой; нас раздражает, когда с нами обращаются как с детьми, которыми мы когда-то были, или когда нам напоминают о временах нашей относительной беспомощности. Но у многих сверхнормальных прошлое в лучшем случае порождает скверные воспоминания, а в наихудшем — бывает поистине разрушительным.
Так что, подобно Супермену, некоторые сверхнормальные люди очень уязвимы в своем настоящем. Чувствуя себя чужими или сиротами, они могут проживать день за днем как аутсайдеры в мире, органичной частью которого им, по их мнению, никогда не стать. Они живут среди друзей, коллег и даже любимых, которые, возможно, на самом деле не знают их или никогда не смогут их понять. Они создают лучшую жизнь из всех для них возможных только для того, чтобы постоянно мучиться страхами, что ничто хорошее не продолжается долго и что их счастье непременно когда-нибудь прекратится. Каждое утро они задаются вопросом, не станет ли сегодня тем днем, когда осколок несчастливого прошлого вернется к ним и все разрушит.
* * *
На своем юридическом факультете Кэлвин, насколько ему было известно, был единственным, кто мог с успехом провести практически любой сложный юридический процесс, но не мог показать все континенты на глобусе. Дело в том, что до колледжа юноша не ходил в школу. На каком-то этапе жизни он приучился говорить окружающим, что учился на дому, но это было не совсем так, потому что, по его собственным словам, «это означало бы, что какое-то обучение все-таки было».
