Однако барон не удержался от прощального обвинения, брошенного через плечо:
– Вы ведь погубите ее жизнь!
– До сих пор я не погубила своей жизни, лорд Денбоу, – сказала я ему вслед. – Доверьтесь дочери, не мешайте ей искать собственный путь.
* * *
Натали появилась не раньше, чем мы покинули сенсмутскую гавань. Как только она приняла пристойный вид, я пригласила в каюту мистера Уикера.
Увидев ее, он только покачал головой.
– Мне бы спросить, понимаете ли вы хоть немного, что натворили. Но вы – внучка эрла и, несомненно, унаследовали хоть часть его интеллекта. Поэтому спрошу об одном: во имя господа бога, зачем?!
– Потому что так было нужно, – ответила Натали.
Я понимала, что это значит, но мистер Уикер – явно нет. Однако нам нужно было достичь хоть какого-то взаимопонимания, иначе экспедиция была бы обречена еще до прибытия в Нсебу.
– Мистер Уикер! Уверена, вы сами пережили немало трудностей, получая образование и вынуждая тех, кто выше вас положением, принять вас как равного по интеллекту. Зачем вам это было нужно?
– Это такой удар по ее родным, – сказал он, оставив мой вопрос без внимания.
– А ваш отъезд из Нидди ради учебы в университете никак не сказался на вашей семье?
Конечно, это было лишь догадкой, но вовсе не безосновательной: я знала, что мистер Уикер был старшим сыном в семье. Его вздох ясно показал, что мое замечание угодило в цель. С запозданием – к сожалению, обычным – я задалась вопросом: уж не относится ли он к этому вопросу так болезненно именно из-за собственного опыта, а не вопреки ему?
– Когда вы отправились в Выштрану, – сказал он, будто ища моей поддержки, – вы ведь ехали туда вместе с Джейкобом, с его благословения.
– А желания женщин следует принимать во внимание только с благословения родственников-мужчин? – резко спросила я. – Если так, вспомните, что Натали получила благословение лорда Хилфорда, и покончим с этим.
Мистер Уикер покраснел и вскоре откланялся. То был далеко не последний из наших споров на эту тему, но мои слова засели в нем, точно заноза под кожей, и в свое время возымели эффект.
Часть вторая,
в которой мы прибываем в Эригу, где достигаем успеха, вызываем скандал и впутываемся в ряд различных конфликтов
Глава пятая
Морские змеи – Порт Нсебу – Фадж Раванго – Полуголые мужчины – Нсебу и Атуйем – Мы не опасны
Даже при неуклонно надежном ходе парового судна путешествие в Нсебу оказалось долгим. Мы останавливались в различных портах по торговым делам, боролись с дурной погодой, а однажды дружно отказали сразу три котла, и «прогресс “Прогресса”» был остановлен, пока поломку не ликвидировали. Общим счетом мы провели в море месяц, и, дабы заглушить скуку (поскольку с планами исследований вскоре было покончено, а бесконечно играть в вист и не свихнуться при этом – не в человеческих силах), я начала наблюдать морскую жизнь.
Рыбы, киты, акулы, морские птицы… Последние представляли для меня наибольший интерес – ведь я не утратила детского пристрастия к крыльям. Но, несмотря на отсутствие таковых, более всего меня привлек огромный морской змей, попавшийся нам навстречу однажды после обеда, ближе к концу плавания.
Мы входили в эриганские воды и пересекали широту, известную как Тропик Змеев, получившую свое название из-за множества морских змеев, обитающих в тех местах. Этот был единственным, которого нам посчастливилось разглядеть вблизи, и все пассажиры (а также половина команды) столпились у леера, чтобы взглянуть на него.
– Ученые до сих пор спорят, следует ли считать их драконами, – сказала я Натали, глядя на огромные кольца, поднимавшиеся над водой и вновь исчезавшие в глубине. – Твой дед полагает, что пранийские морские змеи драконами не являются, но я в этом не уверена. По всему миру столько животных, схожих по своей природе с драконами, но одним не хватает крыльев, другим – передних конечностей, третьим – экстраординарного дуновения… Порой я думаю, что критерии сэра Ричарда Эджуорта могут оказаться ошибочными – или, скорее, слишком строгими.
– Еще один предмет для исследований, – засмеялась Натали. – Успокоишься ли ты когда-нибудь?
Я улыбнулась солнцу, придерживая одной рукой капор, чтобы он не улетел за борт, подхваченный крепким ветром.
– Надеюсь, что нет. Покой… это было бы так скучно!
* * *
Четыре дня спустя мы со всеми прочими пассажирами снова столпились вдоль леера: «Прогресс», волоча за собой шлейфы пара, миновал скалистый выступ Пойнт-Мириам и свернул в гавань Нсебу.
Поскольку география данного региона далее будет очень важна, следует воспользоваться случаем остановиться на ней подробнее. Земли Байембе лежат на северном берегу Мулинского залива – в основном, вдоль плоскогорья, расположенного выше уровня моря, но ниже северных гор, отделяющих Байембе от Талу. Восточную и часть южной границы образует океан, остальная же часть южной границы в те времена представляла собой спорные территории между реками Гирама и Хемби и край обширной топкой низменности – Мулинских болот, впадавших в залив тысячами ручьев.
Мулин – порождение весьма необычного геологического казуса. В обычных обстоятельствах он был бы огромной речной дельтой, поскольку всего в нескольких сотнях километров в глубь материка воды Гирамы, Гаомомо и Хемби поворачивают к общей точке слияния, кульминации их долгого бега к морю. Но разлом в коренных породах в точке их слияния опускает лежащий далее район почти до уровня моря, и в результате все три реки, падая с высокой скалы, заливают земли внизу. Мало этого – восточные ветры, преобладающие в данных широтах, гонят в узкий канал геологического разлома большую часть атмосферной влаги и, таким образом, большую часть дождей. Образовавшееся в результате болото и есть непроходимые Мулинские джунгли, а попросту – Зеленый Ад.
Но пока что местом моего назначения был не он. Хоть я порой и поглядывала на изумрудную полосу, тянувшуюся вдоль западного берега залива, все мое внимание было устремлено на умостившийся у ее уголка город, над которым стоял на страже форт Пойнт-Мириам.
Ни словом, ни красками не передать, что встретило меня, когда мы вошли в порт: даже самая искусная живопись статична и предназначена только для глаза, а слова по природе своей линейны. Я могла бы рассказать вам об ударивших в нос запахах угольного дыма из труб других пароходов, устриц и рыбы, которыми и по сей день оживленно торгуют в местном порту, пряностей, яркость и резкость ароматов коих совершенно непропорциональна их количествам. Запахи смолы, немытых тел и свежей тропической древесины, жирная вонь ленчей для докеров и изголодавшихся путешественников, жарившихся на множестве жаровен… Но я могу называть эти запахи лишь по одному, мне не передать их вам все разом, да еще одновременно со звуками, зрелищами – со всей той шумной суетой, которой приветствовала меня Эрига.
