Отражавшееся в зеркале лицо Кэма казалось хмурым и даже мрачным. И все же голос Пен прозвучал на удивление спокойно.
– Можешь идти, Джейн. Я закончу сама.
– Хорошо, ваша светлость.
Кэм не удостоил девушку взглядом, когда та проскользнула мимо него. Все его внимание было сосредоточено на жене.
Испытывая головокружение от нахлынувших эмоций, Пен со стуком положила на столик тяжелую щетку для волос.
– Нет необходимости пугать слуг, ваша светлость она.
Кэмден молча закрыл дверь. На сей раз он постарался сделать это тихо, что настораживало даже больше, чем очередная вспышка гнева. Пенелопе вспомнились те дни, когда она считала, что Кэм вообще никогда не выходит из себя.
– Если ты еще раз назовешь меня «вашей светлостью», я натравлю на Гарри вербовщиков, чтобы они отправили его в какое-нибудь облюбованное москитами болото в Панаме, – заявил Кэмден, и, судя по всему, он не шутил.
– Я стараюсь быть примерной герцогиней, – со вздохом ответила Пен. Сегодня она вела себя так, как должна была, по мнению Кэмдена, вести себя идеальная жена. Она тщательно следила за своими манерами, глупо улыбалась и никому не перечила. И, что еще хуже, для своего дебюта в Лондоне она выбрала платье, которое раньше не надела бы даже на пугало.
И ведь казалось, что все ее одобрили. Все, кроме Кэма. Очевидно, у него были очень высокие стандарты.
– Примерная герцогиня ублажает своего мужа, – сказал он.
Раньше она бы ответила на это высокомерное заявление с надлежащим презрением. Но это было до того, как ее репутация загнала Кэмдена в угол.
– Извини, что я еще не готова, – произнесла Пен лишенным эмоций голосом, вставая из-за стола. – Не поможешь мне раздеться?
Облокотившись о дверной косяк и скрестив руки на груди, герцог проговорил:
– В данный момент я хочу, чтобы ты со мной поговорила.
– Поговорила?.. – изумилась Пен. На протяжении всех трех недель Кэм приходил к ней в спальню, сгорая от желания. А сейчас вдруг захотел поговорить?..
Муж утвердительно кивнул.
– Да, именно так.
Пен попятилась и ухватилась за блестящий полированный стол.
– Но о чем мы будем говорить?
Кэм вскинул бровь с таким надменным видом, что Пенелопе ужасно захотелось отвесить ему затрещину. Но ведь она поклялась стать покорной супругой, не так ли?
– Точно не знаю… – с сарказмом протянул Кэм. – А о чем, по твоему, могут говорить люди, связанные узами брака до конца жизни, но не знающие, что друг у друга на уме? Может, нам стоит обсудить погоду?
– Кэм, нет необходимости грубить.
– А мне кажется, есть. – Герцог медленно направился к жене.
К облегчению Пен, он остановился в нескольких шагах от нее, хотя его испытующий взгляд вызвал сумбур в ее душе. Она научилась скрывать свои эмоции в постели и старалась не попадаться мужу на глаза днем. Однако сегодняшнее поведение Кэмдена изменило привычный ход событий, и это очень беспокоило Пенелопу.
– На самом деле ты никогда не грубишь, – произнесла она в отчаянии. – Ты же образец благопристойности…
Кэмден снова нахмурился.
– А тебя, Пен, я никогда не считал такой же.
– Но я стараюсь стать лучше. – Пенелопа потупилась и уставилась на носки своих розовых домашних туфелек, выглядывавших из-под широкой ночной сорочки.
Кэмден молча приблизился к жене еще на несколько шагов и тихо проговорил:
– Пен, тебе необязательно выворачивать себя наизнанку.
Пенелопа заморгала, чтобы прогнать непрошенные слезы, и почти шепотом ответила:
– Я не хочу об этом говорить.
– А я хочу… – в задумчивости протянул Кэм. – Еще недавно ты послала бы меня к черту, если бы я сказал тебе какую-нибудь глупость – вроде той, например, что ты должна мне угождать.
– Тогда мы не были женаты, – с печалью ответила Пенелопа.
– Пен, посмотри на меня.
– Предпочту не делать этого.
– Пен, знаешь, что меня всегда в тебе восхищало?
Внезапная нежность, прозвучавшая в голосе мужа, заставила ее снова прослезиться. О, как бы ей хотелось, чтобы Кэм сейчас ушел. Или швырнул ее на кровать и взял. Или закричал.
– Даже не представляю, – ответила она, пожав плечами.
Кэмден рассмеялся все с теми же нотками нежности, напомнившими Пенелопе о том, что он – тот единственный мужчина, которого она любила всю свою жизнь.
– Абсолютное отсутствие тщеславия – вот что меня в тебе всегда восхищало, – отчетливо проговорил Кэм.
Пен взглянула на него с любопытством.
– Этим ты восхищаешься?
– Да, восхищаюсь. Но не только этим.
Пен снова потупилась. Кэм сейчас стоял так близко, что она ощущала исходивший от него аромат сандалового мыла.
– А чем еще?
– Не скажу, пока ты не посмотришь на меня.
Пенелопа судорожно сглотнула и с трудом проговорила:
– Но я не вынесу выражения разочарования на твоем лице…
– О, Пен…
Пенелопа вздрогнула от неожиданности, когда Кэмден взял ее за подбородок.
– Я порчу наш брак, – прошептала она.
– Нет, его порчу я. Но обстоятельства вынудили нас пожениться.
Пен попыталась отступить назад, но помешал туалетный столик.
– У нас не было выбора. – Она немного помолчала. – То есть у тебя не было выбора.
Тяжко вздохнув, Кэмден пробормотал:
– Господи, дай мне сил. Только не говори, Пен, что тебя терзает чувство вины.
И только теперь, когда стало ясно, что муж не попытается заключить ее в объятия, Пенелопа посмотрела ему в лицо. Но тотчас же пожалела об этом. Ей вообще следовало бы убежать без оглядки, едва только он переступил порог ее комнаты.
Кэм смотрел на нее так, словно она являлась его единственной заботой, словно ее счастье было для него важнее всего на свете.
Внутренний голос настойчиво ей твердил, что все это ложь. Но могла ли она держаться здравого смысла, если обожаемый мужчина смотрел на нее так, как сейчас?
Пен нервно облизала губы, заметив, как тотчас же загорелись глаза Кэмдена. Снова сглотнув, она проговорила:
– Я не представляла, как дорого обошлось тебе мое спасение от бесчестья, пока ты не рассказал мне о сплетнях. Но в тот момент было уже слишком поздно – мы поженились.
В зеленых глазах Кэмдена вспыхнула горечь.
– Все твои выходки, Пен, были вполне невинны. Никто не знает этого лучше, чем я.
Пенелопа расправила плечи и заговорила со всей прямотой, на какую была способна.
