Эти воспоминания напомнили Кэмдену о том, что он был во многом виноват. Так что Пен имела полное право язвить и насмехаться. Но если это положит конец напряженности в отношениях, то пусть насмехается сколько угодно.
Кэм заставил себя улыбнуться и сказал:
– А не повесить ли сюда Тициана из библиотеки? Не хочешь пойти и взглянуть?
Пен в задумчивости потягивала вино – как если бы обдумывала его предложение. Но теперь-то Кэм ее раскусил и даже начал наслаждаться происходившим.
– Возможно, стоит взглянуть, но не прямо сейчас, – бесстрастно ответила Пен.
– А как еще убить время? Ты все еще играешь в шахматы?
Губы Пенелопы дрогнули в улыбке. Вероятно, она догадалась, что он задумал.
– В последнее время редко.
Кэм едва не рассмеялся. Похоже, его тактика начала раздражать жену. А ведь единственного взгляда на него, обнаженного, было достаточно, чтобы понять: в данный момент его менее всего интересовали шахматы и живопись.
– У меня в спальне есть шахматная доска, – продолжал Кэмден. – Может, принести?
– Ты хочешь поиграть в шахматы?
– А ты хочешь обсудить живопись?
К облегчению Кэма, Пенелопа весело рассмеялась, и это был чудесный серебристый смех. Ему нравилось, когда она всем сердцем отдавалась веселью. Если бы только он мог добиться от нее немедленной готовности исполнить супружеские обязанности, то стал бы самым счастливым человеком.
Пен со стуком поставила полупустой бокал на столик и направилась к постели. Каждый изгиб восхитительного тела свидетельствовал о ее намерениях.
Кэм замер в ожидании, хотя сердце его колотилось так оглушительно, что Пен наверняка слышала его стук.
– Хочешь немного поиграть? – Она остановилась у кровати и порывисто стянула с себя сорочку. Прежде чем Кэм успел ответить, Пенелопа стала коленями на матрас и решительно заявила: – Давай-ка поиграем.
Глава 28
Живот Пенелопы как будто наводнили бабочки размером с пони. Она вовсе не чувствовала уверенности. И, что еще хуже, Кэмден, казалось, об этом догадался.
Однако под маской игривости скрывалось нечто очень важное для нее и для их будущего. О, как же глупа она была, полагая, что сможет вжиться в роль покорной безропотной тени. И какая неожиданность, что Кэм попросил ее быть самой собой. Очевидно, он все же питал слабость к женщинам, чуждым условностей.
– Иди сюда, женушка. – Голос Кэмдена стал хриплым от желания, а пожар страсти в его глазах мог бы осветить весь Лондон.
Герцог попытался обнять жену, но она увернулась.
– Нет, Кэм, не сейчас.
До сего момента ей удавалось задавать тон. И она не собиралась отступать до тех пор, пока не достигнет своей цели. Сегодня она заставила Кэмдена Ротермера раздеться перед ней донага. Но он еще не знал, что она вознамерилась обнажить душу.
Он взглянул на нее с удивлением и пробормотал:
– Черт возьми, что такое?
Пен снова рассмеялась.
– Кэм, ты все еще не понял?
– Я сделал, что ты хотела.
– Ничего подобного, – беззаботно возразила Пен. Она надеялась, что он не услышал скрытую в ее голосе угрозу. Ведь если бы Кэм догадался, что она вознамерилась пробить защищавшую его душу броню, он тотчас же убежал бы от нее.
Кэмден то сжимал, то разжимал кулаки. И воздух вокруг него, казалось, шипел от возбуждения. Он смотрел на жену так, словно умирал от голода. Когда же Пен откинула волосы за плечи, внимание Кэмдена тотчас сосредоточилось на ее груди.
Лишь совершенно бесстыдная женщина могла бы ответить на этот алчный взгляд, выгнув спину. Впрочем, только совершенно бесстыдная женщина могла бы одержать победу в сегодняшнем безрассудном приключении.
– Пен, что ты задумала? – Кэмден взглянул на нее с подозрением.
– Обещаю быть нежной, – ответила Пенелопа, хотя вовсе не собиралась ничего обещать.
Лежавший перед ней обнаженный Кэмден выглядел столь восхитительно, что вся ее смелость начала понемногу убывать. Однако Пен тут же напомнила себе, что ей не следовало вести себя как витающая в облаках девственница. Она вспомнила дружеские беседы с дамами в Италии и во Франции, когда вино лилось рекой, а мужчин не было в комнате.
Собравшись с духом, Пен придвинулась поближе к мужу. На этот раз Кэм не допустил ошибки и уже не пытался схватить ее за руки. Впрочем, он всегда был сообразительным.
А Пен оценивающе смотрела на него. Она была знакома со многими весьма раскованными герцогинями и графинями, которые рассказывали, что обычно любовницы дают мужчинам то, чего те не могут получить в супружеской постели. Благодаря этим же самым дамам Пен знала, какие именно приемы используют любовницы. И она вполне могла представить себя на их месте. Но вот сможет ли она осуществить подобное в реальности?
Тут она вспомнила, как Кэмден закрывался от нее даже во время занятий любовью. С отчаянно колотившимся сердцем Пен начала с того, что находилось в пределах досягаемости.
– Что ты делаешь? – резко спросил Кэм, пытаясь выдернуть из рук жены свою ногу.
– Пробую тебя на вкус. – Прижимаясь губами к лодыжке мужа, Пенелопа старалась не смотреть на его возбужденную плоть.
– Тогда поцелуй меня, – пробормотал Кэм.
Пенелопа погладила ногу мужа. Раньше у нее никогда не было времени на то, чтобы хорошенько рассмотреть, какую потрясающую работу проделала природа, создавая этого мужчину.
– Я и так тебя целую, – отозвалась Пен.
– В губы.
– Скоро, но не сейчас.
Его тело, так отличавшееся от ее собственного, очаровывало и пробуждало любопытство. Начиная от мягких шелковистых волос, покрывавших кожу, и заканчивая могучими мускулами, сейчас подрагивавшими от каждого ее прикосновения.
– Мы проведем здесь всю ночь, если ты так и будешь меня рассматривать словно лекарь шарлатан, – в отчаянии проворчал Кэмден.
Пен коснулась пальцев на его ногах.
– У тебя что, назначена встреча с кем-то еще?
– Ты знаешь, что попросту меня убиваешь? – почти спокойно произнес Кэмден.
Губы Пенелопы дрогнули в улыбке.
– Все это во благо, Кэм.
– Кому?
– Мне. Потому что я учусь. – Пен оседлала ноги мужа и проложила дорожку из поцелуев от его коленей к бедрам.
Мышцы Кэмдена стали твердыми как камень, а от кожи повеяло жаром. Пен даже отчитала себя за то, что не испробовала на нем свою силу гораздо раньше. Сделать его беспомощным от желания – о, это было ужасно приятно!
Запах Кэмдена нравился ей с самого детства, еще с тех пор, когда он вытаскивал ее из всевозможных передряг. Теперь же, когда она склонилась над ним, Пен уловила еще некоторые оттенки запаха, коих не замечала раньше. И по мере того как она приближалась к гордо подрагивавшей части его тела, запах этот становился все сильнее.
