– Чему именно? Твоей цели?
В кухне воцарилось тягостное молчание. А жаль… Ведь они с Пен прекрасно ладили. До тех пор, пока он не сделал ей предложение.
– Я очень сожалею, что так случилось с Питером, – тихо произнес Кэм. Он говорил по-английски, чтобы создать хоть какую-то видимость уединения – ведь вокруг сновали служанки, таскавшие в бар подносы с едой и напитками.
– Я тоже, – сказала Пенелопа, не поднимая головы. Но ее голос звучал уже не столь враждебно. – Спасибо, что спас меня.
Кэмдену не нужна была ее благодарность. Хотя… Наверное, только Господь Бог знал, что именно ему нужно.
– Любой мужчина поступил бы точно так же, – ответил он, помолчав.
– Снова «положение обязывает»?
Кэм не ответил. Отрезав себе еще хлеба, от тихо сказал:
– Питер считал, что ты попала в беду. И, судя по тому, что я сегодня увидел, он был прав.
– Ты, вероятно, проклинаешь его за то, что он втянул тебя в это. Поиски непредсказуемой сестры старого друга наверняка не входили в твои планы. К тому же мы с тобой расстались… не слишком хорошо.
Кэм сделал глоток вина и, решив быть предельно откровенным, проговорил:
– Тебе не следовало сбегать из Англии. Я не собирался тебе докучать.
Тут щеки Пенелопы вновь окрасились румянцем, и она немного поела. После чего заявила:
– Я сбежала не от тебя, а от своей матери.
– Она тебе угрожала?
Пен язвительно рассмеялась.
– Ты даже не представляешь, насколько. Она даже велела отцу бить меня до тех пор, пока я не соглашусь стать твоей женой.
«Проклятье!» – мысленно воскликнул Кэм. Конечно же ему следовало сначала поговорить с самой Пен, прежде чем просить ее руки у отца. Но он тогда был настолько самонадеян, что и помыслить не мог об отказе.
– Господи, Пен, неужели он это сделал?
– Конечно, нет. – Она покачала головой. – Разве ты можешь представить, что мой отец поднял бы на меня руку?
Герцог невольно усмехнулся. Покойный лорд Уилмот был слабым человеком, старавшимся избегать своей сварливой жены.
– Он наверняка сбежал в Лондон и спрятался в своем клубе, верно?
– Не совсем. Отец затаился у своей любовницы, и мать была крайне недовольна.
– Не сомневаюсь. – Кэм также не сомневался и в том, что все свое недовольство и гнев леди Уилмот обрушила на голову дочери. – Значит, приглашение твоей тети оказалось как нельзя кстати?
– Да, пожалуй. Мне всегда хотелось отправиться в путешествие. К тому же я страшилась предстоящего сезона.
– Но почему? – удивился Кэмден. – Ведь ты бы наверняка произвела фурор…
– Сомневаюсь. – Пенелопа поджала губы. – Все дамы единодушно решили, что я слишком своевольна… в ущерб собственным интересам. Вряд ли у лондонских женихов сложилось бы иное мнение. – Пен немного помолчала, потом продолжила: – Знаешь, я тогда не представляла, какую глубокую рану нанесла твоему тщеславию.
Кэм пожал плечами и, стараясь придать голосу беззаботность, проговорил:
– Осмелюсь заметить, что этот опыт оказался для меня полезен.
– Мне жаль, Кэм, – тихо сказала Пенелопа.
– Но ты не сожалеешь о том, что ответила отказом, не так ли? – Воспоминания о ее отказе вновь и вновь ранили его гордость.
– Все давно в прошлом, – мягко произнесла Пенелопа, и это было в ней ново. Пен, которую он знал, непременно ответила бы колкостью на едкое замечание.
Вновь склонившись над тарелкой с супом, Пенелопа начала есть с большим аппетитом. Когда же она проглотила последнюю ложку, Кэм спросил:
– Будешь противиться возвращению в Англию?
Пенелопа долго молчала. После чего ответила вопросом на вопрос:
– А ты хочешь, чтобы я противилась?
Кэмден нахмурился и проворчал:
– Как бы ни раздражал тебя мой деспотизм, – я дал Питеру слово, что верну тебя домой.
– Питер не был моим опекуном, – заявила Пен.
А вот он, Кэмден, был уверен, что она очень нуждалась в оном.
– Но Питер любил тебя и хотел, чтобы ты остепенилась.
Горький смех Пенелопы напомнил Кэму тот день, когда он сделал ей предложение.
– И чтобы обзавелась мужем и детьми, не так ли?
– А что в этом плохого? – буркнул Кэм.
– Мне это не подходит. Я никогда не выйду замуж.
Пен говорила слишком уж уверенно. Да и почему бы ей не быть уверенной? Ведь она жила так, как ей нравилось, и делала все, что хотела. Кэмден едва не зааплодировал ее дерзости. Только вот дерзость эта по какой-то необъяснимой причине злила его до такой степени, что хотелось кого-нибудь ударить, желательно – одного из ее проклятых любовников.
Пен бросила на него оценивающий взгляд и добавила:
– Я давно не обращаю внимания на мнение большинства. Поскольку же у меня нет ни мужа, ни отца, я вольна поступать так, как сама захочу.
– Но я намерен выполнить обещание, данное твоему брату, – проговорил герцог как можно спокойнее.
– Ударив меня по голове и связав по рукам и ногам? – с вызовом в голосе осведомилась Пенелопа.
– Если придется, – с раздражением ответил Кэм. Впрочем, одному только Богу было известно, что он предпримет в случае ее отказа.
Но тут Пенелопа вдруг потупилась и со вздохом сказала:
– Нет, не придется.
Кэмден вздрогнул от неожиданности. С удивлением глядя на собеседницу, он спросил:
– Пен, ты о чем? Какого черта?..
На губах Пенелопы – на этих невероятно соблазнительных губах – заиграла насмешливая улыбка.
– Раньше тебя было гораздо сложнее раздразнить, Кэм.
– Да, но…
Пен отодвинула от стола шаткий стул и встала. Несмотря на игравшую на губах улыбку, в ее глазах была печаль.
– Мы с Питером должны были встретиться в Париже, чтобы обсудить последнюю волю тети Изабель. Он собирался стать моим официальным представителем в Лондоне. И вот теперь мне придется разбираться с делами самостоятельно. Так что я вернусь домой. Даю слово. Но если мы с тобой будем путешествовать вместе, поползут слухи…
Еще до встречи Кэм все обдумал, поэтому тотчас сообщил:
– Мы будем избегать крупных городов до тех пор, пока не доберемся до моей яхты, пришвартованной в Генуе.
– В Генуе? Но ведь это означает, что мы отправимся той же дорогой, которой я ехала сюда…
– Будь я проклят, если решусь перевалить через Альпы в феврале, – проворчал герцог. – Да, мы отправимся на юг.
– Я могла бы поехать на юг самостоятельно.
