Она снова кивает, в этот раз более решительно.
– Да, я настроена.
– Тогда двигайся дальше, детка! Ты не можешь каждую ночь сбегать к друзьям или прятаться в общежитии. Просто скажи ему, что не хочешь с ним говорить, а потом найди себе то, что тебя отвлечет. Я могу помочь, если хочешь.
– Дай угадаю, – сухо говорит Элли. – Ты хочешь предложить себя в качестве сексуального утешения?
– Нет. Сейчас я говорю не про секс.
– Тогда про что?
Я ухмыляюсь.
– Мне кажется, тебе нужно пожить жизнью Дина.
– Уф, ладно. То есть мне нужно надеть хоккейную амуницию, и пусть каждый вечер парочка гигантов впечатывает меня в бортики катка, а наградой за это мне будут служить бесконечные интрижки без обязательств. Все ясно.
Я протягиваю руку и дергаю ее за прядь волос.
– Не будь такой язвой.
– Мои извинения. – Элли улыбается. – Пожалуйста, расскажи мне о жизни Дина.
Я провожу рукой по гладкой коже ее щеки и обхватываю подбородок.
– Посмотри на меня, кошечка Элли. Разве похоже, что у меня есть проблемы? Ты можешь представить, как я скрываюсь в своей комнате, обиженный на весь мир, или как переживаю по банальным пустякам?
– Нет, – медленно отвечает она.
– Я кажусь совершенно счастливым человеком, правда?
Теперь Элли смотрит на меня с подозрением.
– Да. Но как такое возможно? Никто не может ощущать себя счастливым постоянно.
– Очень даже возможно. – Я поглаживаю большим пальцем ее нижнюю губу. У нее потрясающе мягкие губы. И я умираю от того, как хочу снова целовать их. – Хочешь знать мой секрет?
– М-м-м? – Она кажется отрешенной. Я снова провожу пальцем по ее губам, и, к моей радости, из нее вырывается вздох.
– Я делаю что хочу и когда хочу. И мне плевать на то, что обо мне думают другие.
Эти слова привлекают ее внимание.
– Звучит здорово: все время делать то, что хочешь. К сожалению, в реальной жизни это работает не так.
– Тогда заставь жизнь работать на тебя, детка. – Мои пальцы спускаются по ее хрупкой шее, скользят по пульсирующей точке. – Чего ты хочешь, Элли? Скажи мне что-нибудь, что ты до смерти хотела сделать, но пока так и не решилась.
Она хмурится, обдумывая свой ответ.
– Ну, я хотела снова сесть на диету, но продолжаю тянуть время.
– О чем ты?
– Пару раз в год я сажусь на соковую диету, – объясняет она. – Мало приятного, потому что приходится целые две недели существовать только на жидкости, но зато потом чувствуешь себя намного лучше.
– Ну ты и чудила. Давай что-нибудь еще. Что-нибудь нормальное.
Она снова задумывается, и вдруг выражение ее лица проясняется.
– Я всегда хотела научиться танцевать сальсу.
Блин, абсолютно девчачья тема.
– Тогда сделай это, – советую я Элли.
Она снова жует губу.
– Не знаю… Когда я как-то раз сказала об этом Шону, он не захотел ходить на занятия со мной, а мне было как-то неловко идти одной. Я почитала про танцы и выяснила, что если ты приходишь один, тебя ставят в пару к случайному партнеру.
– Ну и что? Зато это отличная возможность завести новых друзей. – Я пожимаю плечами. – Думаю, ты должна записаться на эти танцы.
– А ты будешь ходить со мной? – Ее глаза полны надежды.
Я фыркаю.
– Ни за что. Я делаю только то, что сам хочу, помнишь? А сальсе я учиться совсем не хочу. Но ты, по-моему, должна.
– Может, и запишусь, – задумчиво говорит Элли.
– Вот и молодец. – Я легонько щипаю ее за подбородок. – Держись меня, малышка, и вся твоя жизнь изменится к лучшему. Ди Лаурентис ручается.
Элли тяжело вздыхает.
– Что?
– Не могу решить, то ли это от всей души, то ли ты просто пытаешься снова залезть мне в трусики.
Я играю бровями.
– А кто сказал, что это не может быть и тем и другим? – Когда она снова вздыхает, я говорю более сердитым голосом: – Это от всей души.
– Ух ты. По-моему, ты действительно был искренним со мной.
Почему-то ее испытующий взгляд заставляет меня неловко заерзать. И я вдруг вспоминаю, что на мне нет ничего, кроме джинсов. Видимо, Элли тоже, потому что взгляд ее огромных голубых глаз опускается ниже, на мои кубики, но она тут же отводит его. Воздух между нами как будто начинает искриться. Зрачки Элли расширяются, и нет никаких сомнений, что пульс на ее шее начинается биться быстрее.
Я знаю, как выглядит сексуальное возбуждение. Дин-младший – тоже, и он моментально набухает под ширинкой.
– Элли… – Мой голос становится хриплым.
Она в мгновение ока соскакивает с дивана.
– И-и-и, тебе пора уходить.
Элли говорит это с наигранной веселостью, и готов поспорить, что она старается справиться с теми волнами желания, которые уже почти поглотили меня целиком.
Я остаюсь сидеть, и она сурово хмурится.
– Одевайся и иди домой, Дин.
– Элли. – Я медленно поднимаюсь на ноги. Мой рот словно засыпали гравием, когда я говорю: – Я хочу…
Она резко поднимает руку.
– Даже не смей договаривать. Я серьезно, тебе пора уходить.
Мне хочется спросить, как долго она собирается бороться с этим, но я прекрасно понимаю, что таким вопросом только еще больше разозлю ее. Так что я прикусываю язык и делаю то, о чем попросила дама: я ухожу.
По дороге домой я примиряюсь с тем, что этой ночью мне вновь предстоит тесно сблизиться со своей правой рукой.
10
Дин
На следующий день я имею несчастье покинуть зал, где проходила лекция по международным отношениям, в ту же самую минуту, что и Сабрина. Я ощетиниваюсь, готовясь к неизбежным злобным колкостям в свой адрес.
– Ты выглядел каким-то потерянным, Ричи. Профессор Бурке говорил сверхбыстро?
Ну вот, пожалуйста.
Я закатываю глаза.
– Ну да, я же такой тупой. Классная шутка. – Я даже не утруждаюсь просить ее не называть меня «Ричи». Это бесполезно, точно так же, как просить Саммер больше не называть меня моим детским прозвищем. Сабрина решила для себя, что я тупой, избалованный Ричи-Богатей, с самой первой секунды нашего знакомства.
Что, конечно же, совсем не помешало ей переспать со мной, но вряд ли что-то изменилось.
– И который из нищих первокурсников будет писать за тебя курсовую? – с приторной сладостью в голосе спрашивает Сабрина. – Хотя у тебя на быстром наборе, наверное, их целая уйма? Я так думаю, что и экзамены в Гарвардскую юридическую школу за тебя сдавал тоже кто-то из них.
