Мы с Эллисом выступаем в роли судей и тренеров одновременно, объявляем пенальти и в случае необходимости даем советы. Как по мне, так получасовая игра заканчивается очень быстро. Я мог бы оставаться на льду вечность, но Эллис дает сигнал о конце матча и показывает всем подкатиться ближе.
У меня странно щемит в груди, когда он по очереди обращается к каждому из мальчишек и говорит им о том, что они сегодня сделали правильно. Их лица начинают светиться от его похвалы, и когда Эллис заканчивает, у меня такое чувство, что я могу в него влюбиться.
Он просто-напросто отличный тренер!
Потом мы возвращаемся вместе с ребятами в раздевалку и помогаем им снять амуницию и разложить ее по шкафчикам. Шумная ватага мальчишек смеется, шутит, весело болтает, переодеваясь в обычную одежду. В коридоре за дверью полно автоматов с едой и напитками и родителей, ждущих своих сыновей. Однако Робби не спешит уходить. Он переоделся, и я с беспокойством наблюдаю, как он снова завязывает шнурки на своих коньках и заправляет в них джинсы.
– Что делаешь?
Он с удивлением поднимает на меня глаза и, краснея, отвечает:
– А, я буду кататься еще полчаса. – В его голосе звучат защитные нотки. – Тренер знает.
Я знаю, что тринадцатилетним мальчишкам не всегда можно верить, поэтому направляюсь прямиком к Эллису, который развешивает клюшки в кладовке для амуниции.
– Почему Робби остается?
Эллис бросает взгляд в сторону дверного проема.
– Все нормально. Через секунду я освобожусь и присмотрю за ним. Скажи ему, чтобы не выходил без меня на лед.
Я продолжаю хмуриться.
– Почему он катается дополнительное время?
– По вторникам и четвергам его мама освобождается не раньше половины пятого, а их семья живет в Мансене, так что школьный автобус – не вариант. – Эллис раздраженно вздыхает. – Из-за всей этой чуши по поводу границ городских округов автобусы из Гастингса не могут «обслуживать» соседние маленькие городки. Матери Робби удалось устроить его сюда на учебу, потому что он попал в нашу хоккейную программу, но в школьной администрации, видимо, не считают важным обеспечить безопасное возвращение домой тех детей, которые живут вне учебного округа.
– Значит, Робби пробудет здесь до тех пор, пока не появится его мама?
Эллис кивает.
– Мы обговорили это с Джулией в самом начале сезона. Я остаюсь после тренировки и приглядываю за ним и его сестрой до ее приезда.
Я уже говорил, что обожаю этого мужика?
– Я тоже останусь, – предлагаю я. – Я обучал Робби кистевым броскам во время упражнений. С удовольствием закончу урок.
На лице Эллиса отражается смесь удивления и уважения.
– Готов поспорить, он будет в восторге. Спасибо, парень.
Когда я снова выхожу в помещение катка, Робби лениво катается по кругу вдоль бортиков. Его темно-русые волосы развеваются за спиной, и я решаю, что ему не помешает еще один урок, о волосах: постричь их как можно скорее, пока они не отросли, как в прическах восьмидесятых, – или можно попрощаться с сексом.
Я спускаюсь по бетонному проходу, когда высокий голосок заставляет меня остановиться.
– Ты кто?
Я поворачиваюсь и вижу маленького эльфа, который сидит в самой середине трибуны. Вернее, это девчушка, которая без проблем смогла бы стать героиней мультиков Pixar
[8]. Огромные голубые глаза занимают почти все ее лицо, волосы такие светлые, что кажутся белыми, а рот похож на маленький розовый бутон.
– А ты кто? – подняв бровь, спрашиваю я.
– Я первая спросила.
Сдерживая улыбку, я поднимаюсь по ступенькам на ее ряд. Робби продолжает бессмысленно, но весело кататься. Эллис наблюдает за ним, стоя у бортика, так что я плюхаюсь на сиденье рядом с мультяшкой-эльфом и говорю:
– Я Дин, новый помощник тренера «Ураганов».
Большие глаза пристально изучают мое лицо, словно она пытается решить, вру я или нет.
– А я Дакота, – наконец произносит она и показывает тоненьким пальчиком на лед. – Это мой брат.
– О, значит, ты младшая сестра Робби?
– Кто сказал, что я младшая? – с вызовом спрашивает Дакота. – Может, я его старшая сестра?
– Деточка, я бы сильно удивился, узнав, что ты уже не носишь подгузники.
– Я не ношу подгузники! – Ее щеки становятся пунцовыми, и она горделиво объявляет: – Мне десять.
Я притворно ахаю.
– Ни хр… Ничего себе! Тогда ты почти старушка.
Дакота хихикает.
– Нет. А сколько лет тебе?
– Двадцать два.
У нее отвисает челюсть.
– Вот уж кто старый.
– Знаю. Наверное, уже пора планировать собственные похороны. Как думаешь, кому оставить все свое наследство – девчонке из «Голодных игр» или той, из «Дивергента»?
– Они не настоящие, – с неподдельной искренностью говорит Дакота.
Я делаю невинное лицо.
– Ты уверена? Потому что, клянусь, на днях я видел на улице Китнисс.
– Ты врешь.
– Ладно, поймала меня. – Я показываю на розовую тетрадку, лежащую у нее на коленях. – Что делаешь?
Дакота выпячивает нижнюю губу.
– Домашку. Миссис Клейн задала нам написать целую страницу о том, за что мы благодарим в День благодарения.
– Миссис Клейн, похоже, настоящий монстр.
Дакота хихикает.
– Да нет, она нормальная. Как-то раз даже заказала пиццу на весь класс. Это было после того, как мы получили высшие баллы за тест по литре.
– Литературе, – поправляю я ее.
Она машет рукой.
– Какая разница.
Тут я уже не могу сдержать улыбку.
– Ладно, хватит попусту терять время. – Я листаю ее тетрадь до чистого листа. – Время выяснить, за что же ты благодарна.
Лицо Дакоты тут же озаряется.
– Ты поможешь мне с домашкой?
– Конечно, почему бы и нет? У нас есть целых двадцать минут, если не больше, до тех пор пока не приедет твоя мама. Что еще нам нужно сделать?
* * *
Элли
Я сижу на пассажирском сиденье в машине Мег, когда мне приходит сообщение от Дина. Меня совсем не удивляет, что его имя высветилось на экране моего телефона. Я весь день ждала от него «Я хочу трахнуть тебя», поэтому то, что он напишет мне, было лишь вопросом времени. Однако ему удалось ошарашить меня.
