Он: Хм, ясно. А когда вылизывал твою киску – тоже ничего себе?
Я стараюсь не обращать внимания на то, как тут же сжалось у меня между ног, и хмуро смотрю на него.
– Элли, – сердито говорит Меган.
– Прости, что?
– Я спрашивала про твою пьесу. Репетиции ведь начались на этой неделе, да? Как успехи?
– Отлично, – рассеянно отвечаю я, потому что не могу разобрать, набирает что-то Дин или нет. Надеюсь, что нет. – С парнем, который играет моего погибшего мужа, очень даже весело. А как у тебя дела?
– Плохо.
– О, мне так жаль, солнышко. – Я знаю, что Мег недовольна тем драматургом, с которым они пишут в паре, и не виню ее, потому что это самый напыщенный придурок на всем театральном факультете. Он пишет очень пафосно и перенасыщает свои пьесы острыми переживаниями. Наверное, считает себя реинкарнацией Артура Миллера.
– Слэйд обожает переписывать целые сцены прямо во время репетиций. – Мег показывает пальцами кавычки, когда называет его имя, и Фитци усмехается.
– По-моему, ты не в курсе, как использовать кавычки, – сообщает он ей.
– Да нет, знаю. Слэйд – это не настоящее имя, на самом деле его зовут Джошуа Сандески. – Она фыркает. – Этот козел так много о себе мнит, что меня удивляет, как из его самодовольной задницы не выскакивают его маленькие коричневые копии.
Парни улюлюкают от отвратительной картины, которую нарисовала Мег.
– В первый день занятий мы все должны сесть в круг и представиться своим сокурсникам-актерам, – Мег смотрит на меня, – Помнишь?
– О, еще как, – сухо отвечаю я.
– Итак, – обращается она к Фитци, – он встает и говорит: «Я Джошуа Сандески, но известен под именем Слэйд. Обратитесь ко мне как-то иначе – я не отзовусь». И он не шутил. Каждый раз, когда преподаватель называл его Сандески, этот дебил полностью игнорировал его.
– В жизни не встречал таких дегенератов, – замечает Дин.
Черт, его рука снова двигается.
– А мне кажется, это очень смело, – не соглашается Холлис. – Знаете что? К черту все! Я возьму пример со Слэйда и тоже выберу себе псевдоним. С этой минуты вы можете называть меня только Тандер
[9].
Я украдкой читаю последнее сообщение, и у меня снова прерывается дыхание.
Он: Мой член сейчас тверже камня. Умираю, как хочу оказаться внутри тебя.
В этот раз я не доставлю ему удовольствия. Если не буду отвечать, он когда-нибудь перестанет, верно?
Нет.
Сообщения продолжают сыпаться, одно развратнее другого.
В следующий раз все будет медленнее. Хочу насладиться каждой секундой.
Максимально медленно, детка. Буду скользить в твоей киске туда-сюда…
Пока не станешь умолять о большем.
Я хватаю стакан и залпом выпиваю несколько глотков. Но даже через громкую музыку до меня доносится легкий смешок Дина.
Но я не дам тебе того, чего ты захочешь. Буду входить в тебя миллиметр за миллиметром.
А потом снова выну свой член.
И каждый раз, когда ты будешь просить быстрее, я буду двигаться еще медленнее.
Буду мучить твою киску всю ночь, детка.
Всю… ночь… напролет.
Я вскакиваю на ноги так резко, словно кто-то разжег костер у меня под пятой точкой.
– Мне нужно в дамскую комнату, – спешно говорю я.
Стараясь не обращать внимания на широченную улыбку на сексуальных до неприличия губах Дина, я несусь прочь от столика так быстро, насколько позволяют высоченные каблуки.
Блин, блин, блин! Я так возбуждена, что мои бедра в прямом смысле приклеились друг к другу, и переживаю, как бы сзади на джинсах не было мокрого пятна. Хуже всего то, что Меган даже не выпила половины своего коктейля, а значит, мы зависли здесь надолго. Поэтому мне придется справиться с собой и затушить каждую искорку желания, которое, словно реактивное топливо, горит в моей крови.
Я молюсь, чтобы Дин перестал писать мне бесстыдные эсэмэски, когда вернусь.
Если он не прекратит, я способна получить оргазм прямо за столиком.
* * *
Но Дин продолжает.
А я все так же игнорирую его.
Наша битва желаний продолжается уже больше часа, и я совру, если скажу, что не впечатлена его настойчивостью. Что уж говорить про нескончаемое количество грязных словечек, содержащихся в его словарном запасе.
Когда я замечаю, как Дин ерзает на месте, то широко улыбаюсь ему и наконец отвечаю.
Я: Этим ты только себя замучаешь, пупсик. Лучше прекрати, а то останешься с синими яйцами.
Я сопровождаю сообщение двумя подходящими к ситуации синими кругляшками.
Дин вздыхает и поднимается из-за стола, для начала поправив штаны у промежности. Должно быть, я единственная, кто это видит, поэтому улыбаюсь еще шире.
– Хочу сменить музыку, – обращается Дин к нашей компании. – Меня уже задолбали эти баллады группы Aerosmith.
Когда он отходит, мои глаза предают меня, вперившись в его зад. Черные штаны обтягивают его попу, как перчатка – руку, и я задумываюсь: когда это брюки карго были такими тесными? Да никогда! Наверное, у Дина есть портной или слуга, который доставляет ему особого покроя брюки, в которых его задница смотрится так классно. От этого самовлюбленного негодяя всего можно ожидать.
Но у него такая аппетитная попа. Да у него все аппетитное! Я не могу удержаться и любуюсь мускулистыми плечами под обтягивающей футболкой с длинным рукавом, идеально взъерошенными светлыми волосами. Но вот Дин теряется в толпе, и я чувствую некоторое облегчение, потому что, пока его нет, у меня есть время угомонить свои разбушевавшиеся гормоны и взять себя в руки. Но передышка длится недолго. Вскоре он возвращается, такой неотразимый, и я чувствую себя как наэлектризованный комок нервов.
Он садится на свое место, и в ту же секунду начинается вступление выбранной им песни.
Это I Want You to Want Me группы Cheap Trick
[10].
Я не могу удержаться от смеха, отчего Фитци странно смотрит на меня.
– Я что-то пропустил? – спрашивает он.
– Нет, просто иногда я смеюсь без причины, – небрежным тоном отвечаю я, – я немного чудачка.
