– Как Дональд Трамп?
– Типа того. Ты когда-нибудь ездила на Манхэттен, когда жила в Бруклине? – И тут меня осеняет: – Эй, а почему у тебя нет бруклинского акцента?
– Может, потому, что мои родители не были коренными ньюйоркцами. Папа из Огайо, мама выросла в Калифорнии. Наверное, я говорю так же, как они. И конечно, я бывала на Манхэттене – или ты думаешь, что всю свою жизнь я провела под Бруклинским мостом, словно тролль?
Я фыркаю.
– И даже бывала в Верхнем Ист-Сайде?
– Конечно. У меня была подруга, которая жила… – Элли делает большие глаза. – Офигеть! «Хейворд-Плаза». До меня только что дошло.
Выражение благоговения на ее лице вызывает у меня широкую улыбку.
– Ты владеешь отелем «Хейворд-Плаза»? – восклицает Элли.
– Я лично? Нет. Но когда-нибудь, наверное, унаследую. Мамина семья, Хейворды, владеет недвижимостью по всему миру. В большей степени отелями, но еще у нас есть тот крутой жилой комплекс в Абу-Даби, построенный почти целиком из стекла. Он…
– Так, лучше тебе замолчать, а то мне уже хочется ударить тебя. Честное слово, представить себе не могла, что ты настолько богат. Даже не пойму, то ли это меня заводит, то ли, наоборот, убивает все желание.
– Заводит, – немедленно отзываюсь я. – Все во мне тебя заводит, помнишь?
Она фыркает.
– Ну-ну, как скажешь.
Нахально улыбаясь, я показываю на разные части своего тела.
– Мое лицо? Сексуальное. Грудь? Сексуальная. Я бы перевернулся и показал тебе свою задницу, но мы оба знаем, что она тоже сексуальная, так что останусь лежать. Мой член? Охренеть какой сексуальный. А теперь перейдем к нефизическим офигенным качествам Дина.
– Говорить о себе в третьем лице – несексуально.
Я игнорирую шпильку Элли.
– Во-первых, я восхитительный. У меня непревзойденное чувство юмора, само собой.
– Само собой, – сухим тоном повторяет она.
– Я необычайно талантлив в искусстве беседы.
Она кивает.
– Конечно, когда речь идет о тебе.
– Конечно. – Я притворяюсь задумавшимся. – О, и еще я телепат. Честно. Мне всегда известно, о чем думает другой человек.
– Да? И о чем же я сейчас думаю? – вызывающе спрашивает Элли.
– Ты хочешь, чтобы я заткнулся и снова тебя трахнул.
Она в изумлении качает головой.
– Ни черта себе! Серьезно, я именно об этом и думала.
Я усмехаюсь и стучу пальцем по своему лбу.
– Говорил же, телепат.
– Мои поздравления. – Элли вздыхает. – Сколько презервативов ты взял?
– Один.
– Двоечник. Сунь руку вон в тот ящик – там должна быть еще парочка.
Я открываю ящик тумбочки, в котором – ничего себе, вы только посмотрите! – помимо резинок находится кое-что еще. Моя рука вытаскивает силиконовый вибратор забавного розового цвета, длиной не меньше семнадцати сантиметров.
– Ого, и кто этот малыш? – Я покачиваю им вверх-вниз, и он своей гибкостью напоминает настоящий член.
Элли выхватывает его из моей руки.
– Маленький? Лучше возьми свои слова обратно – или у Уинстона разовьется комплекс неполноценности.
– Уинстона? Ты серьезно?
– Да ладно тебе! Или хочешь сказать, что он не похож на Уинстона?
Я рассматриваю розовую игрушку. Для штуки, изображающей член, он какой-то уж сильно девчачий. И, насколько я слышал, Уинстон – девчачье имя.
– Хм, почему, похож.
Элли согласно кивает.
– У меня талант выбирать самые подходящие имена для членов.
Я тут же хмурюсь и сердито смотрю на нее.
– Даже не думай называть мой, слышишь?
– А что? Боишься, что мое имя будет лучше, чем то, которое ты сам придумал? – спрашивает она приторно-сладким голосом.
– Кто сказал, что я как-то назвал свой член?
Элли с вызовом склоняет голову набок.
– Скажешь, нет?
В ответ я лишь пожимаю плечами.
– Ха, я так и знала! И как его зовут?
Я хмурюсь еще сильнее.
– Ну давай, скажи мне, – просит она. – Обещаю, не буду смеяться.
После пяти секунд внутренних споров я сдаюсь.
– Дин-младший.
Элли даже завывает от смеха.
– Боже, ну конечно! Какой ты зануда!
В ответ я щипаю ее за бедро, но она смеется еще сильнее, и мне приходится заставить Элли замолчать, перевернув ее на спину и накрыв рот своим. Она тут же приоткрывает губы, чтобы впустить мой язык, и вот мы уже жарко целуемся и тремся друг о друга, как кошки.
Я отстраняюсь и хрипло спрашиваю:
– Не хочешь снова меня связать?
– Нет, я придумала кое-что другое.
– Эх, а мне так хотелось!
– Хватит жаловаться, милый. Поверь, тебе это понравится.
Теперь Элли переворачивает меня на спину и вызывает у меня стоны, когда начинает целовать мое тело сверху вниз. Через несколько секунд ее теплый рот смыкается вокруг моего члена, и… да… Дин-младший точно не станет жаловаться.
15
Дин
Субботний матч против команды Йеля начинается многообещающе.
Гаррет почти сразу же забивает шайбу в их ворота, и почти весь первый период нам удается держать соперника за пределами нашей зоны, за исключением момента, когда Бродовски по своей дурости уходит с позиции и впускает к нам центрального и правого нападающих Йеля.
Из-за этого болвана я оказываюсь один против них двоих, и только по счастливой случайности им не удается забить нам – шайба попадает в штангу. Я бросаюсь к отскочившей шайбе и делаю быстрый пас Хантеру. Наши нападающие беспрепятственно пересекают красную линию и входят в зону Йеля, в то время как я изо всех сил стараюсь не придушить Бродовски, когда мы мчимся к нашей скамейке, чтобы смениться.
Я брызгаю водой в лицо и сплевываю. По мне струится пот: удерживать оборону в одиночку было очень непросто.
Сидящий рядом Бродовски красный от стыда, и поделом.
– Я облажался, – бормочет он мне.
Стиснув зубы, я отвечаю:
– Со всеми бывает.
Потому что именно так ты и должен отвечать, когда являешься частью команды. Здесь, в Брайаре, мы не ищем виноватых.
Но если уж на то пошло, кто виноват в том прорыве? Конечно, Бродовски.
– Что случилось с твоей губой? – спрашивает он, глядя на маленькую красную ранку на моей нижней губе.
