Я влетаю в спальню Дина, подбегаю к комоду и с силой выдвигаю верхний ящик, где лежат мои вещи, привезенные из общежития. Я заняла и половину его шкафа, где останавливаюсь сразу после комода и начинаю срывать одежду с вешалок и бросать в чемодан.
– Ох, детка, не делай этого.
В дверном проеме появляется Дин.
Я не обращаю на него внимания и продолжаю собирать свои вещи.
– Элли, пожалуйста.
Дин встает у меня за спиной, и я проглатываю всхлип, когда меня обнимают его сильные руки. Я позволяю себе на одно быстрое мгновение прижаться к нему, прильнуть к его теплой крепкой груди, почувствовать, как его щетина царапает мою кожу, когда он трется своей щекой о мою.
– Прости, детка. Я облажался. Совсем забыл, что твой спектакль сегодня.
«Я напоминала тебе десять раз!» – хочется прокричать мне.
– Обещаю, я приду на завтрашнее представление. – Руки Дина двигаются по моей талии, гладят живот, касаются попы. – Ты же говорила, что вы будете выступать три вечера, правильно?
Мой голос звучит резко.
– Да. Но можешь не утруждать себя завтра. Я не хочу, чтобы ты приходил.
Дин утыкается подбородком мне в плечо.
– Не говори так. Я понимаю, что ты сердишься, но хочу загладить свою вину. Я приду завтра.
– Я хотела, чтобы ты пришел сегодня, Дин.
Я по-прежнему не могу заставить себя повернуться и посмотреть на него. И зачем я позволяю ему вот так ласкать меня? И, кстати, почему он трется о меня? Я чувствую его эрекцию, она тверже камня и упирается в мою попу. Но как он может испытывать возбуждение сейчас?
Именно странная реакция его тела вынуждает меня развернуться. Нахмурившись, я внимательно разглядываю его лицо, запоминая каждую деталь. Он не пьян. Его щеки горят, но глаза очень яркие. Значит, и не обкурился, потому что после травки взгляд у него становится затуманенным. Но сейчас его глаза сияют. Светятся от удовольствия и счастья, но он не должен все это чувствовать, когда я стою перед ним вся в слезах.
Я делаю медленный вдох.
– Что с тобой?
Дин, похоже, сбит с толку моим вопросом.
– Что с тобой, Дин? – рявкаю я. – Что ты принял?
Он моргает, а потом говорит:
– О, всего лишь немного молли
[19].
Какого хрена?!
Не говоря ни слова, я отталкиваю его в сторону и застегиваю чемодан.
– Куда ты собираешься? – Голос Дина звучит обиженно.
– В Бристоль, – сквозь сжатые зубы отвечаю я. – Здесь я больше не останусь.
– Почему?
– Почему? Ты не пришел на мою премьеру, потому что закатил вечеринку и наглотался наркоты! Ты под экстази, трешься о меня своим членом, когда я плачу! И ты серьезно сейчас спрашиваешь, почему я ухожу?
Его взгляд мрачнеет.
– Я не закатывал вечеринку. Олли и Родригез позвонили и спросили, не хочу ли я немного расслабиться, вспомнить Бо. И что, мне надо было отказаться?
У меня отвисает челюсть.
– Не смей использовать Бо как оправдание наркотикам!
Дин вздрагивает, но в его голосе начинают звучать оборонительные нотки.
– Подумаешь, детка. Ну принял я чуток молли. Я же не сижу на экстази. Последний раз я употреблял его больше года назад.
– Не в этом дело! – Я пытаюсь выровнять дыхание. Сейчас нет смысла спорить с ним, он не услышит меня, потому что под кайфом. Выдох получается слабым. – Папа был прав. Я совсем не могу рассчитывать на тебя.
– Ты, блин, издеваешься? Я всегда поддерживал тебя, с самого начала! – Дин рычит. – Черт подери, мой лучший друг умер, Элли! Ой, прости, что был немного рассеян в последнее время. Мне было очень тяжело.
Я не оцениваю его сарказм.
– Рассеян? Ты был все время пьян! А теперь ты, черт бы тебя побрал, под кайфом! – От обиды сжимается горло и начинает покалывать в глазах. – Знаешь что, Дин? Люди умирают! Я тоже подавлена гибелью Бо. Мне тоже тяжело смириться, мать твою! Но нельзя же только и делать, что запивать свое горе!
Лицо Дина краснеет.
– Все ясно, жизнь Дина – это сплошь бабочки-цветочки… – Теперь моя очередь источать сарказм, – Но реальная жизнь не такая. В ней случаются плохие вещи, и тебе нужно справляться с ними.
Я поднимаю чемодан и марширую к двери. Но внезапно останавливаюсь и снова разворачиваюсь к нему. Во мне столько злости и обиды, что я не соображаю, что делаю.
– Жизнь неидеальна, Дин. Тебе нужно, черт побери, повзрослеть и принять этот факт. Я пыталась помочь тебе, но ты не позволяешь мне. Я почти месяц наблюдала, как ты напиваешься до бессознательного состояния, как отталкиваешь всех от себя, как разочаровываешь окружающих.
Он по-прежнему не говорит ни слова, и от этого я распаляюсь еще больше.
– Я ездила к тренеру Эллису! – кричу я. – Убедила его дать тебе еще один шанс, когда ты наконец решишь вернуться тренировать команду.
Слезы уже ручьями текут по моим щекам.
– Я сидела рядом с Дакотой, пока она рыдала! Девочка думает, ты ненавидишь ее, потому что она не захотела надевать мальчиковые коньки! – Я хватаю ртом воздух. – Все, я больше не буду держать тебя за руку и решать твои проблемы. С меня хватит, Дин.
Он втягивает в себя воздух. Наконец-то мои слова задели его.
– Ты не можешь так говорить.
– Еще как могу. – У меня так сильно дрожит рука, что я чуть не роняю чемодан себе на ногу. – Думаешь, ты единственный, кто потерял близкого человека? Я смотрела, как моя мама умирала от рака. В буквальном смысле наблюдала, как она чахнет и умирает.
– Элли…
– Тебе пора найти способ справиться со своим горем. Но я больше не стану помогать тебе. Не буду стоять рядом и наблюдать, как ты тянешься к бутылке, потому что настолько боишься встретиться с ним. С меня хватит.
Я вылетаю из комнаты, оставляя Дина изумленно смотреть мне вслед.
32
Дин
Я просыпаюсь от громкого, мучительного стона. Господи, похоже, кто-то умирает, и мне требуется целая минута, чтобы понять, что стон исходил из меня. Я стону, потому что голова раскалывается. Нет, болит глаз. Почему у меня болит глаз?
Я сажусь в кровати и осторожно касаюсь лица. Левый глаз опух и не открывается. А во рту сухо, как в пустыне Сахаре. Черт, как же мне хочется пить! И еще я чувствую себя изможденным – я поднял руку к лицу, и уже одно это высосало из меня всю энергию.
