– Ну чё, отключил?
– Не-а, – говорю. – Электроника сложная…
А из-за спины Серега-большой вышел. Вообще, страшный он иногда. Росту в нем много, форму на него не то что у нас не подобрали, так и в его родном Рязанском воздушно-десантном не сразу нашли.
Посмотрели на него, на меня, пообещали найти, на что Серега сказал, что никого искать не надо, он всегда тут и гостям рад… Да только время позднее, и гости ему не нравятся. Так что не лучше ли уважаемым гостям уйти отсюда по-английски, не прощаясь? Ну и ушли они, не оглядываясь, по-английски.
Подъехал Валерий Алексеевич через полчаса на своей «Тойоте», с ним еще двое специалистов, подключили заново камеры, провода разорванные срастили. Проверили прочие, нашли два надреза на кабелях, тоже заделали.
Валерий Алексеевич выспрашивал нас, что случилось. Ну… Я ему и рассказал, что подходили ко мне.
– В следующий раз сразу докладывай, либо мне, либо Петру. Не тяни. Так могли и по голове настучать, не нашли б потом никого. Понял?
– Да понял…
Через неделю выписал мне Петр Сергеевич направление на курсы охранников, и пошел я учиться. Уж потом понял, что проверяли меня. Поначалу обиделся как-то… Но когда в такой же ситуации новичок не то что сдал склад, так он еще и сам предложил камеры отключить и решетку поднимал… То Петра Сергеевича я понял. И обида как-то ушла.
Глава 12
Ели мясо мужики,
Пивом запивали.
КиШ
Через неделю сидения в покоях с меня сняли ограничение.
Разрешили ходить где угодно. Не, и до того меня из комнат выводили. Приходили слуги, меня наряжали, я шел в тронный зал. Там мне что-то говорили, сначала графиня Нака, потом и матушка-королева стала о чем-то таком вещать.
Я не слушал. Меня, как разряженную куклу, сажали рядом, пока королева принимала подданных, потом вели обратно в покои и запирали до следующего раза. Никуда не ходить, ваза под кроватью, стол слуги накроют.
А я тупо сидел и смотрел в потолок. Мечтая побыстрее заснуть и проснуться уже у себя, в своем мире.
Все шло как обычно.
Через недельку я уже стал узнавать народ на приемах, которые устраивала королева. Одни и те же ходят-то. Танцуют, кружатся в танце, потом расходятся. О чем-то советуются, что-то решают.
Мне уже не было интересно.
Но время лечит.
Царствующая матушка постепенно теряла ко мне интерес, уже и не замечала меня, свои дела вела. Я сидел просто как предмет мебели, ко мне никто не подходил, да я и сам никому не навязывался. Мастер Клоту… Ну, заглядывал иногда.
Подразумеваю, что и в окончательном решении о моем освобождении от домашнего ареста не обошлось без мастера Клоту, который напел королеве в уши что-то про «целебный воздух» и «важность движения после долгого сна».
Выпустили.
Шел я по коридору, и каждый дворянин, слуга или стражник исподтишка провожали меня взглядами. Не самыми лучшими иногда. Девушки же… Вообще, их у меня на пути попадалось до обидного мало. Прятались, наверное.
И никак теперь не объяснишь никому, что она сама ко мне в постель прыгнула, никто ее не звал. И что я не виноват…
«Виноват», – сказала совесть.
Вот и матушка моя, будь она неладна, меня ждет.
– Ну? – подбоченясь, спросила королева. – Что сказать надо?
«Что в дерьме тебя утоплю, а рядом будет твоя компания тонуть!» – подумал я.
– Матушка, простите меня! Я вел себя недостойно настоящего принца! Я больше так не буду!
Надменное лицо чуть смягчилось.
– Ну вот! Иди ко мне, малыш!
Расплакаться у меня не получилось, так подошел. Меня облапили, свое лицо я спрятал в роскошных платьях. А вот теперь расплакаться… Ну никак не получается, хоть ты плачь! Ничего, главное, чтобы не видели мои глаза. И мое лицо.
Погладили по голове, дали очередной леденец, а потом отпустили погулять, но строго наказали не отлучаться далеко. Даже денег ссудили, такой черный кошель на веревочке, который надо было подвязывать к поясу. Ссудил как раз вот тот высохший сморчок, граф Урий. Стоял в стороне, глядел на мой спектакль, а потом передал королеве кошель. Та приняла его в руки, с сомнением взвесила в ладони, но все же протянула мне.
На карманные расходы.
Мастер Клоту, пажи, охрана и моя бричка выкатились шумной толпой из ворот замка. Ну, снова на прогулку.
Как-то невесел я был в то время. Ну совершенно невесел.
А уж когда узнал, что в сопровождение мне навязали «мальчиков из хорошей семьи», сыновей графини Нака, двух перешептывающихся и не к месту хихикающих великовозрастных балбесов. Здоровые, меня побольше, рыжие и наглые. Одного зовут Нрав, а второго Оплот.
Ох, с кем же их мамашка прижила, сама-то она не рыжая ничуть?
Они мне сразу не понравились. Пока до кареты дошли, братишки исподтишка отвешивали сильные пинки слугам, да так, что те мало на пол не летели, украдкой щипали служанок. Охрану трогать пока что не решались, боялись, наверное.
В бричке братцы переключились на мастера Клоту.
– Толстяк, а почему у тебя такой смешной камзол? Ты доктор? Настоящий? А правда, что чтобы стать доктором, надо трахнуть тридцать коз? Правда? А ты сколько? Гы-гы…
Мастер Клоту молчал, заискивающе улыбаясь.
– Не знаю, смогу ли я дальше вас слушать, ублюдки, – вежливо улыбаясь, сказал я.
– Не, ну а ты чё? – насупился тот, который старше и здоровее. Это Нрав, кажется? Или Оплот? Ой, да какая разница-то! – Смешной же обосранец?
О, вот как раз такое слово граф Ипоку говорил! Я его уже знаю.
– Пасть закрой, обосранец! – Я быстро пнул того ногой по голени. Бьется так – две трети от низа отмериваешь и пинаешь в стык до верхней трети. Сидя выполнять так вообще удобнее некуда. – Своих слуг заведешь, их и будешь…
Охрана и слуги молчали, делали вид, что это их не касается. Им ни к чему встревать в разборки благородных дворян, от таких разборок только холка страдает, а в кошельке не прибавляется.
Эх, где же моя верная тонфа? Вот сейчас бы заехал… Круче, чем тому в метро, да нельзя, не знаю, как на драку охрана моя отреагирует.
– А моя мама твоей расскажет и твоя мама тебе… Уй! Чего дерешься?
Я пнул второго, который так не вовремя подал голос.
– Мама-то задаст, да вот я с обоими вами сильно поделюсь… Потом.
Оба нахмурились, отвернулись.
В таком возрасте маме жаловаться – ну, не знаю… Наверное, это обычай такой, аристократический. Ябеда-корябеда, да только уж сильно великовозрастная…
