– Холодно, – буркнул я.
В дверях показался слуга, которого я за пивом отправил. В руках он волок серый кувшин с широким горлом.
Накатила внезапная слабость. Поднялась с ног, правую ногу свело, потом левую тоже, я резко наклонился, вытянулся на носках… Перед глазами медленно уплывало в темноту лицо толстяка.
Темнота.
И новая морда у меня перед лицом, рябая. Над ней шапка-пидорка, под ней кофта с высоким горлом. И еще что-то у меня в нагрудном кармане шарит.
Вытянул левую руку, от которой Рябой увернулся, но вот правую в печень он как-то не ожидал.
– Уп…ц, – сказал Рябой, выронил обратно мой кошелек и начал заваливаться на меня. Не, ну совсем как «груша», разве что та не бледнеет при удачном попадании и на тебя не валится. Хотя на Серегу-большого однажды завалилась, он как раз нам какой-то удар показывал…
Я убрал кошелек обратно, столкнул Рябого вбок, поднялся.
– Э, да ты чё, граждане, он человека… – Я посмотрел влево. В проходе вагона стоял парень, суховатый и худющий, чернявый. – Э да ты чё его ударил, мы помочь хотели…
– А ну, подставляй хохотальник… – Я выхватил из рюкзака тонфу, защелкнул рукоятку и пошел по направлению к Чернявому. Раз, два, три шага…
Чернявый что-то буркнул и стал отходить назад, голову наклонив и спрятав руки за полами куртки. Все дальше и дальше. В вагоне еще трое сидят, но они-то не помощники, бабка вообще прыжком к дверям и бормочет что-то себе под нос.
Заметил что-то в глазах у пассажира, тот глядел мне за спину.
Оборачиваться не стал, уклонился вправо, едва не свалившись на лавку, пропустил летящее тело и в пролете ткнул его коротким концом тонфы под ребра. Рябой споткнулся, согнулся, пытаясь вздохнуть, а я подхватил его свободной рукой за воротник и перекинул мимо себя, в сторону оживившегося Чернявого.
Оба гопника полетели друг на друга, а потом поезд стал тормозить и вылетел на станцию метро.
Закашляли громкоговорители.
– Осторожно, двери…
– Привет, уродцы! – сказал я, хватая рюкзак и прыгая за дверь.
Двери закрылись, с той стороны к стеклу прилипло лицо Чернявого, он ножом постарался расширить дверь, но поезд уже тронулся.
Я запихнул дубинку обратно в сумку и привалился к колонне.
Постоял немного, унимая дыхание, потом отлип от колонны, забросил сумку на плечо, улыбнулся менту, который уже с подозрением пытался вычислить степень моей алкогольной подогретости и кредитоспособности, и потрусил к противоположному направлению поездов. Станция как раз в другом конце города, еще и обратно ехать надо будет.
Сны, будь они неладны.
Глава 3
Знаешь, нас наконец настигли
Люди, которые играют в игры.
Гости из будущего
Ночь я проспал как убитый, без снов, и проснулся часов в двенадцать. И часа через полтора в голову полезли не всякие приятные мысли. Что бы со мной было, если б не заснул в метро?
– Гомосеки, – сказал я громко в пространство, забрасывая в кипящую воду пельмени.
Кошелек бы точно вытащили, а на конечной станции меня бы менты приняли. Остался бы гол как сокол да еще и в КПЗ. Замечательно день провел.
Открыл холодильник, ткнулся рукой в прохладную бутылку ненастоящего «Гиннеса», вытянул ее наружу. Внутри еще пять таких же осталось. Пока пельмени готовились, закончил с одной бутылкой, потянулся за второй… И к вечеру стало уже совсем хорошо. В смысле нажрался.
Мысли как-то по кругу катались.
Не-не, ну не бывает же так, а? Так не бывает. Так только в книжках бывает. В дурных фантастических книжках, коих у меня целая полка. Да еще и, дурак, их у Мишки беру, на прочтение. Скоро звездолеты будут сниться. Бластеры. Лазеры. Ракеты. Виктория Харрингтон уже снилась раз, с котом и без одежды.
С этими мыслями я отхлебнул еще пива, сморщился. Меня сразу замутило, все же больше я выжрал, чем хотелось бы, и меньше, чем моглось.
Снова пробуждение.
Парусник тот же. На этот раз день.
Вот и негры в набедренных повязках с опахалами. И европейского вида слуга, снимает и выносит в коридор прогоревшие за ночь факелы. В окна через неплотные шторы пробиваются лучи утреннего солнца.
– Привет, уроды, – громко сказал я в пространство, прям в балдахин с парусником. – Вы что же за такое мое личное наказание? И за что?
– Ваше высочество! – воскликнул слуга. И все рухнули на колени, морды в пол, задницы вверх.
– Где пиво? – спросил я, скидывая с себя тяжелые душные одеяла.
– Ваше высочество! Мастер Клоту запретил! – ответил слуга, чуть оторвав лицо от пола. Сказал, и опять глаза в пол.
– …ему в…! – ответил на это я. – Неси быстро, холодного! А ну!
Слуга с места сорвался в полет.
Не высплюсь, так напьюсь.
– А вы, четверо с ларца, одинаковы с лица, быстро объясните, что тут творится…
– У-у-у… – завыли все четыре негра. В унисон хорошо попали, надо сказать.
– Молчать! Так… Говорить будешь… Вот ты! – ткнул я босой ногой в того, кто был ко мне поближе.
– Аыу… – начал подвывать негр. Остальные молчали, уткнув лица в пол.
– Ну так. Что тут за концерт самодеятельности? Вчера из-за вас, недоумки, меня чуть не ограбили. А что сегодня? Короче, хватит мне уже сниться. Или снитесь что-нить поприятнее. Например, бабы с сиськами. Сиськи – это всегда хорошо. Когда они красивые. Сиськи приносят радость и счастье. Когда видишь сиськи, то становишься умнее и добрее.
Дверь распахнулась, влетел слуга с пивом.
– Во, то, что надо. – Я уселся на кровати, принял кувшин, принюхался. Холодное, вот как пальцы холодит, но выглядит… Странно. Пена не очень большая, тяжелое, на вид вязкое какое-то. Ну да ладно, вроде бы пивом пахнет.
Обхватил поудобнее, сделал большой такой глоток.
Пиво как пиво, кислющее, но пить можно. Липкие струйки потекли по усам, голова закружилась… Отхлебнул я хорошо, слишком.
Отставил кувшин в сторону, отдышался.
Шаги по коридору за дверью.
О, снова толстяк в безрукавке.
– Выше высочество! – С порога склонился в поклоне толстяк.
– И тебе доброе утро, – сказал я.
– Ваше высочество, как вы себя чувствуете?
– Как чудак, – ответил на это я. – Что тут происходит-то, а? И ты кто такой, откуда взялся? Вообще, это все откуда?
– Ваше высочество, вы долго болели. – Еще раз склонился в поклоне толстяк.
