В первые же дни моего приезда в Париж я стал посещать Министерство иностранных дел, где имеется специальный «отдел по русским делам». Согласно распределению работы в нашей делегации, Шульгин и я должны были обратить в то время особое внимание на Францию и ее отношение к украинскому вопросу. На общих течениях французской политики я остановлюсь немного позже. Пока же, в интересах хронологической последовательности, я должен специально выделить ту частную задачу, которую наша делегация тогда преследовала.
Уход французов из Одессы отнюдь не предрешал их дальнейшего отношения к Украине. И нам не без оснований представлялось, что Франция предпочитает, в качестве театра военных действий Украины против большевиков, не Черное море, а Галицию. А так как и украинское правительство находилось в это время как раз у границ Галиции, то мы и прилагали наши усилия к тому, чтобы была послана французская военная миссия и всякая иная помощь для оказания поддержки украинской армии.
Уже 6 мая Шульгин представил министерству меморандум по этому вопросу.
19 мая последовал официальный ответ Министерства иностранных дел. Ввиду огромной важности этого документа, характеризующего взгляды французского правительства того времени, полагаю наиболее целесообразным привести его полностью
[10].
На бланке «отдела по русским делам» министерство запечатлело нижеследующее:
«6-го сего мая г. Шульгин обратился с меморандумом, в котором ссылается на предыдущие обращения к французскому правительству с целью получения от него материальной и моральной помощи, необходимой Украине для успешной борьбы против русского большевизма.
Французское правительство счастливо засвидетельствовать полное соответствие его собственным чувствам позиции, занимаемой украинцами по отношению к большевикам, которые являются прежде всего врагами человечества. Французское правительство не может остаться индифферентным к обращенным к нему призывам в этом вопросе. Оно расположено к посылке в настоящее же время в Галицию военной миссии, усиление которой будет зависеть от разрешения некоторых спорных вопросов, в направлении, согласном с взглядами Конференции мира.
Во всяком случае, имея в виду настоящие политические условия, поддержка Франции должна быть основана на нижеследующих общих соображениях.
В настоящее время французское правительство лишено возможности какого-либо вмешательства между украинцами и поляками относительно обладания Лембергом. Этот вопрос подлежит рассмотрению Конференции мира. Необходимо, чтобы украинцы и поляки объединились в их борьбе против общего врага, большевизма, забыли свои взаимные личные притязания и прекратили враждебные друг с другом действия, и без того долго тянувшиеся. В связи с этим должно быть ясно, что французские офицеры ни в коем случае не станут обслуживать фронт галицийских операций, равно как и принимать участие в организации борьбы на этом фронте.
Наконец, помощь Франции не должна оказаться благоприятствующей ни одной из сторон для организации впоследствии войск с целью борьбы против устойчивых элементов России или тех групп, которые французское правительство признает таковыми, а именно – против армий Колчака и Деникина – в том случае, если бы таковые, в своем наступлении против большевиков, проникли на украинскую территорию. Такие же оговорки сделаны специально против участия офицеров в такого рода операциях, причем им будут даны на сей предмет самые точные инструкции при их отъезде, с указанием, что они должны немедленно удалиться с рутено-украинских территорий, если для них представится риск вступить в конфликт с названными военными российскими элементами.
Представляется весьма срочным, чтобы г. Шульгин сообщил свое полное согласие с вышеназванными условиями, для ускорения посылки, без замедлений, названной миссии в Галицию».
20-го же мая Шульгин, от имени украинской делегации, препроводил министерству письмо следующего содержания:
«В ответ на ноту Министерства Иностранных Дел от 19 мая 1919 г. имею честь, от имени Делегации Украинской Республики в Париже, выразить благодарность Министерству за решение послать военную миссию, которая принесет нам свою материальную помощь в борьбе против русского большевизма.
Что касается условий, на которых предложена посылка инструкторов и снаряжения, то должен объявить, что в намерения украинского правительства отнюдь не входит их использование ни против поляков, ни против войск Колчака или Деникина. В том же исключительном случае, когда военные операции привели бы на украинскую территорию какие-либо антибольшевистские войска, оперирующие в контакте с Антантою, явится необходимость заключать немедленно для каждого такого случая соответствующее соглашение с правительством Украинской Республики».
Это заявление Шульгина вызвало полное удовлетворение со стороны министерства. Начались переговоры о составе французской военной миссии, о ее задачах и подробной программе ее деятельности, о дне ее отъезда. В течение всего лета мы с Шульгиным не прекращали работы в этом направлении. Но пришла и осень, а миссия все не ехала… Не поехала она и по сей день!
Сколько надежд было погребено одновременно с этой миссией! В частности, я хотел ехать вместе с нею и взять специально на себя всю постановку вопроса о будущей защите еврейского населения от дальнейших последствий анархии.
И когда я был на аудиенции у министра иностранных дел Пишона вместе с Панейко и Шульгиным, я специально и подробно развивал пред Пишоном все то, что необходимо сделать для борьбы с антисемитизмом и прекращения на будущее время возможности повторения погромов. Пока же, до предполагавшейся тогда поездки на место французской миссии, я взывал к Пишону с просьбой об издании декларации французского правительства с осуждением погромов. Я ссылался на пример Англии, завоевавшей себе горячие симпатии еврейского народа декларацией Бальфура о Палестине… Я указывал на то, что нам известно то преимущественное влияние, которое отведено Франции (по ее тайному договору с Англиею) в отношении Украины, Польши и Румынии, то есть как раз тех территорий, где живет большинство еврейского народа всего земного шара.
Декларация Франции по еврейскому вопросу могла ей создать симпатии и вечную признательность этих нескольких миллионов евреев.
Старик Пишон внимательно слушал, одобрительно кивал головою, записывал… Он обещал сделать все возможное. Но декларация не появилась, а посылка французской военной миссии не состоялась.
Столь же безрезультатными оказались мои заявления по этому же вопросу на аудиенции украинской делегации у Клемансо. Эта аудиенция состоялась главным образом по вопросу о захвате польской армией Галлера украинской части Галиции. Эта основная часть доклада была возложена на Панейко, Шульгин взял на себя разъяснения о Директории и правительстве, мне же было поручено остановиться на вопросе о судьбах национальных меньшинств, и в частности еврейства.
