Все материалы о выборах я привез с собою в Петербург и ознакомил Центральный комитет партии с положением и настроениями на Украине. Конец декабря прошел в тревожных ожиданиях предстоящего разгона Учредительного собрания, о чем тогда уже упорно говорили. Тщетно призывал я наш комитет к перенесению работы нашей партии – и всех других партий, боровшихся с большевизмом, – в Киев.
Такими же тщетными оказались мои советы о том, чтобы Учредительное собрание съехалось в Киеве. Если не ошибаюсь, тождественного с моим взгляда держался в нашем комитете один лишь М. В. Беренштам, высказывавшийся вместе со мною за переезд Учредительного собрания в Киев и после его разгона. И я по сей день сохраняю веру в то, что если бы Учредительное собрание съехалось тогда в Киеве или в одном из городов, бывших уже тогда в районе юрисдикции украинской Центральной рады, – то Киев сразу мог бы стать центром устроения будущей федеративной России, а не одной лишь Украины.
Наступил день открытия Учредительного собрания. Несметные толпы с утра запрудили все улицы, ведущие к Таврическому дворцу. Наш комитет шел в авангарде процессии, двигающейся по Литейному проспекту. Мирный характер манифестации не мог вызывать никаких сомнений. Вдруг, на углу Спасской улицы, раздались выстрелы… Стреляли предательски, не предупредивши заранее, с крыш и чердаков… Кое-кто из нашего авангарда упал… Оказались убитые и раненые… Дальнейшее следование было немыслимым и могло вызвать лишь дальнейшие, бесцельные жертвы… Мы разошлись по домам…
Распылилось, распалось Учредительное собрание – не стало того «хозяина земли Русской», который должен был провести в жизнь, осуществить переустройство бывшего Российского государства на новых началах. «Федерация сверху» была уже неосуществимою мечтой – развал государства зашел слишком далеко. И мне представлялось, что необходимо, при создавшемся положении, заняться в первую очередь укреплением на местах новых, отдельных государственных образований, не захваченных всецело большевистской стихией и анархией и таящих в себе здоровые начала для воссоздания порядка и государственности. Мне представлялось, что с переходом власти в руки советского правительства у руководителей украинских партий могло естественно зародиться стремление к ограждению Украины от той общности судьбы со всей остальной Россией, которую ей уготовляло советское правительство.
5 января – день разгона большевиками Всероссийского учредительного собрания – обусловило и повлекло за собою 9 января, провозглашение Центральной радой независимости и самостоятельности Украины. С железной необходимостью, после рокового июньского наступления, был также предрешен и факт Брест-Литовского мира, заключенного 9 февраля.
С этими мыслями я направился в середине февраля снова в Киев, движимый сознанием полной бесполезности моего дальнейшего пребывания в Петербурге и возможности политической и общественной работы в родном Киеве. Уже по пути из Москвы в Киев на всех станциях мы встречали множество поездов, переполненных бегущими из Киева большевистскими войсками. В Киеве я уже застал незначительную часть этих войск, еще не успевшую «эвакуироваться», а через несколько дней в Киев вошли украинские и немецкие войска.
Глава 6. Центральная рада. Грушевский. Евреи-ассимиляторы и национально мыслящее еврейство. Обывательская толща
В первые же дни моего пребывания в Киеве я убедился в том, что политическая конъюнктура, весьма неблагоприятная в то время для отданной на растерзание большевикам значительной части территории Российского государства, дает, в частности, основания и гарантии для закрепления в отношении Украины ее целости и государственного порядка. И мне казалось, что к государственному строительству Украины должны быть призваны все живые силы, имеющиеся в ее распоряжении, все народы, живущие на ее территории.
«Через самостийность к федерации» – такова была в то время, при создавшейся ситуации, единственно возможная программа медленного, постепенного воссоздания бывшего Российского государства на федеративных началах. Такой путь и намечали наиболее зрелые и авторитетные представители украинского движения, такая программа и была выдвинута большинством украинских политических партий. К сожалению, партии всероссийские, равно как и часть еврейских национальных партий, не считаясь с наступившим уже фактом существования в то время Украины как отдельного государства, продолжали упорно держаться своих прежних теоретических построений в области государственного устройства России.
В Центральной раде происходила не борьба партий, а борьба наций – и в этом заключалось ненормальное положение. Получалось как бы два фронта – украинский, который составлялся из всех украинских партий, и антиукраинский, состоявший из российских социалистов-революционеров, социал-демократов, народных социалистов, Бунда и т. д. Правда, сионисты и фолькспартай занимали всегда нейтральную позицию, а поляки вели себя довольно неопределенно. Но это не изменяло общего впечатления о резкой противоположности в отношении к самому факту существования Украинского государства названных двух лагерей.
В связи с изложенным у меня сложилось убеждение в необходимости упразднения на территории Украины «отделений» всероссийских партий и учреждения, взамен их, всеукраинских государственно-территориальных партий либо слияния названных отделений всероссийских партий с уже существующими тождественными украинскими партиями. С другой стороны, представлялось необходимым реорганизовать украинские партии, построенные до тех пор на чисто национальном основании, в партии государственные.
Большинство состава киевского областного комитета Трудовой народно-социалистической партии не было согласно с моей точкой зрения и предлагало ограничиться переименованием лишь Комитета – назвать его вместо областного всеукраинским. На этой почве и произошел раскол. Меньшинство, разделявшее мою точку зрения, решило выждать, как выскажется по этому поводу областная конференция. Созыв конференции затянулся, она состоялась лишь в июне.
Выяснилось, что конференция разделяет мнение большинства комитета, после чего я и мои немногочисленные единомышленники в этом вопросе вышли из состава Трудовой народно-социалистической партии.
Более успешной оказалась моя пропаганда о необходимости реорганизации украинских национальных партий. Лидеры партии украинских социалистов-федералистов без колебаний признали, что в Украинском государстве должны быть украинские государственные партии. Состоявшаяся в мае конференция украинских социалистов-федералистов санкционировала такого рода реорганизацию партии постановлением, что в ряды партии могут вступать представители всех национальностей, живущих на территории Украины.
Украинская партия социалистов-федералистов, как упоминалось выше, являлась по своей программе наиболее близкой и родственной Трудовой народно-социалистической партии. С. А. Ефремов, А. Ф. Саликовский, А. Я. Шульгин писали в «Русском богатстве». Допускалось даже одновременное участие в обеих партиях. А. Ф. Саликовский, например, некоторое время состоял и плодотворно работал в обеих партиях, являя собою как бы наглядный пример близкого духовного родства этих партий.
