Хотя внешний вид зданий давал основание заключить, что они были выстроены инками, тем не менее нельзя было не отметить, что по своему стилю здания были достаточно грубыми. Большинство стен было выложено из неотесанных камней, скрепленных очень примитивным раствором, все это было очень далеко от стройных классических инкских зданий, которые Бингхем видел в Мачу-Пикчу и в Куско. Над развалинами высились огромные фиговые деревья, их разросшиеся корни пробились даже сквозь некоторые полуразрушенные стены.
По мере того как кампа расчищали растительность, открывая для обозрения все новые каменные стены, Бингхем не переставал спрашивать себя: неужели эта труднодоступная группа зданий, выстроенных очень грубо, может быть той самой Старой Вилькабамбой, что описана в хрониках?
«[Инкские] жрецы и девы Солнца… бежавшие из холодного Куско вместе с Манко… едва ли захотели бы жить в жаркой долине Эспириту-Пампа. Разница в климатических условиях между этими местами столь же велика, как между Шотландией и Египтом. Они [инки] не смогли бы найти в Эспириту-Пампе той еды, к которой привыкли. Они могли бы найти искомые уединение и безопасность в ряде других мест провинции, в особенности в Мачу-Пикчу с его холодным, освежающим климатом и произрастающими там плодами, которые соотносимы с теми, к которым инки были привычны. Наконец, Каланча говорит, что „Старая Вилькабамба“ была „крупнейшим городом“ в провинции, — это определение в значительно большей степени приложимо к Мачу-Пикчу… чем к Эспириту-Пампе».
В течение двух дней расчищая это место, Бингхем и его люди смогли обнаружить только несколько десятков строений. Но джунгли были такими густыми, что трудно было определить, имеются ли в округе еще постройки. Но даже если бы они здесь и были, Бингхему трудно было представить себе, чтобы столь грубо выстроенные здания могли некогда составлять столичный инкский город и служить резиденцией для нескольких инкских императоров. Кроме того, с описанием в хрониках не соотносился тот факт, что команде Бингхема потребовалось пять дней, чтобы добраться из Пукиуры до Эспириту-Пампы, тогда как Каланча указывал, что путь из Пукиуры до Вилькабамбы занимал два дня.
С другой стороны, Бингхем обнаружил на земле вблизи развалин испанскую кровельную черепицу, достаточную грубую по внешнему виду.
«За одним-единственным исключением все найденные фрагменты керамики и архитектуры были, безусловно, инкского происхождения. Это исключение составляли двенадцать — пятнадцать испанских кровельных черепиц, которые были достаточно грубо сработаны и имели разные размеры. Ввиду малого их числа… я решил, что они, вероятно, были произведены в Перу в экспериментальном порядке относительно недавно, либо же это дело рук первых испанских миссионеров, которые могли посетить это место несколько веков назад. Индейцы не могли предложить никакого объяснения касательно этой загадки. Было очевидно, что ни один из домов не имел черепичной крыши, поскольку найденного числа фрагментов достаточно было только для того, чтобы покрыть несколько квадратных футов. Также обращал на себя внимание тот факт, что все фрагменты были найдены вне зданий».
До того как инки встретились с испанцами, у их зданий были высокие островерхие крыши, покрытые соломой. Инки не использовали глиняной черепицы — это новшество пришло из Испании позднее. Но когда испанцы оккупировали Куско и другие инкские города, постепенно традиционные инкские крыши, крытые соломой, начали вытесняться черепичными кровлями, которые были для испанцев предпочтительнее, поскольку лучше защищали от дождя. «Возможно, инкский правитель, видевший новые красные черепичные кровли в Куско, попытался начать производить их здесь, в джунглях, но безуспешно», — записал Бингхем, не считая факт присутствия черепицы особо значимым.
Используя переводчиков для опроса местных индейцев кампа, Бингхем спрашивал их, какое название они употребляли для обозначения этого места. Индейцы приводили два названия: первое на испанском, означавшее «Равнина Духа», а второе на языке кечуа, означавшее «Священная Равнина». Бингхем записал оба эти названия. «Эспириту-Пампа, или Вилькабамба, — это название всего места», — написал он в своем дневнике. Но, несмотря на использование индейцами кампа инкского названия «Вилькабамба», Бингхем все еще испытывал неуверенность относительно идентичности найденных руин; они требовали дальнейшего изучения.
После того как Бингхем провел два дня в Эспириту-Пампе, у него начали истощаться запасы провизии. Поэтому он со своей командой повернул назад, в направлении высокогорья. По завершении экспедиции группа вернулась в Соединенные Штаты. Хотя Бингхем возглавил еще две экспедиции в Перу (в 1912 г. и в 1914–1915 гг., когда им были обнаружены и другие руины, относящиеся к Мачу-Пикчу), ему так никогда больше и не удалось сделать столь же важных открытий, как те, что были им сделаны в тот короткий, но исключительно плодотворный период с июля по август 1911 г. В апреле 1913 г. журнал «Нэшнл джиогрэфик» посвятил целый номер открытому Бингхемом Мачу-Пикчу — так затерянный инкский город был официально представлен миру. Очень фотогеничные руины, часто скрываемые в облаках, вскоре стали самой известной достопримечательностью Южной Америки, ее знаковым образом во всем мире. Бингхему они принесли большую известность. Но он продолжал поиски исторического объяснения этим руинам. Он был удивлен, что ему не удается найти Мачу-Пикчу и Уайна-Пикчу в испанских хрониках.
Бингхем удивлялся: как могут столь зрелищные руины не иметь столь же зрелищной истории? Конечно, он не был ни специалистом по истории инков, ни археологом, ни антропологом. Но по мере того как росла известность Мачу-Пикчу, возрастало также и оказываемое на Бингхема давление общественных ожиданий: от него требовалась разработка теории, обосновывающей значимость руин. В какой-то степени именно реагированием на это давление следует объяснить выдвижение Бингхемом ряда теорий, столь же ярких, как и руины Мачу-Пикчу.
Бингхем заявил, что Мачу-Пикчу отнюдь не было изолированной малоизвестной цитаделью, расположенной на окраине Инкской империи, — напротив, это был ее изначальный центр. Бингхем смело заключил, что Мачу-Пикчу было для Инкской империи тем же, чем Париж был для Франции, а Рим для Италии. Основывая свою теорию на крайне шатком свидетельстве, Бингхем предположил, что город, который он открыл, был первым городом, в котором обитали инки; таким образом, по мысли Бингхема, Мачу-Пикчу представляло собой колыбель всей инкской цивилизации. Затем, основываясь на ошибочных, как потом выяснилось, результатах анализа костей, извлеченных из многочисленных захоронений в том месте, Бингхем выстроил теорию о том, что Мачу-Пикчу населяли исключительно «девы Солнца». Бингхем утверждал, что после провалившейся осады Манко Инкой Куско Манко ушел к руинам Мачу-Пикчу — месту, которое, как он считал, и было Вилькабамбой. Но, по словам Бингхема, даже после того, как Тупак Амару был казнен, история инкской истории не была завершена. Бингхем заявлял, что по иронии судьбы именно та цитадель, что дала рождение Инкской империи, в итоге стала свидетелем ее конца.
«В свой завершающий период оно [Мачу-Пикчу] превратилось в прибежище для дев Солнца, жриц самого гуманного культа туземной Америки. Здесь укрытые в поразительном по своей красоте каньоне, защищенные искусством своих рук и природой, эти посвятившие себя священному культу женщины постепенно умирали, не оставляя по себе ни потомков, ни каких-либо свидетельств, за исключением каменных стен и тех артефактов, о которых будет написано в следующей книге. Кем бы на самом деле ни были жители этого места, и какое бы название ему ни дали будущие историки, в одном я могу быть уверен — в том, что мало есть романтических историй, которые смогли бы затмить собой историю гранитной цитадели Мачу-Пикчу, короны инкской земли».
