Это была определенно романтическая история, и Бингхем оставался ей привержен до момента своей смерти в 1956 г., когда ему исполнился восемьдесят один год. В своей последней книге, написанной на эту тему и называвшейся «Затерянный город инков», семидесятитрехлетний Бингхем вновь со всей уверенностью заявил, что Мачу-Пикчу действительно было «„Затерянным городом инков“, излюбленной резиденцией последних императоров, местом сосредоточения множества храмов и дворцов, выстроенных из белого гранита в самой недоступной части большого каньона Урубамбы; это было важнейшее святилище, куда допускались только аристократы, жрецы и девы Солнца. Некогда это место называлось Вилькапампой, а сегодня известно под именованием Мачу-Пикчу».
И столь высок был статус Бингхема в мире археологии, что немногие осмелились поставить под вопрос сделанную им интерпретацию своего собственного открытия, по крайней мере в период его жизни. Лишь через год после смерти Бингхема, в 1957 г., в Перу прибыл еще один американский исследователь, который быстро заподозрил, что великий Хирам Бингхем понял все совершенно неправильно.
17. ЗАНОВО ОБНАРУЖЕННАЯ ВИЛЬКАБАМБА
«„Не думай, что ты можешь просто слепо вторгнуться в джунгли и что-то найти, — продолжал [Савой]. — Так у тебя не получится. Прислушивайся к campesinos.
[53] Они знают, где что есть. Прислушивайся к их советам и ищи старые дороги. Следуй по ним. Они все куда-то приводят… Но лишь один момент: никому не доверяй“… Это был лучший совет (уложившийся в 30 секунд), который он мог дать нам».
Винсент Ли, излагающий свой диалог с Джином Савоем, «Забытая Вилькабамба», 2000
«Когда настала ночь, Земля начала трястись туда-сюда, словно желая соединиться со Светом. И звезды хлынули с неба великим ливнем. И ангел явился Человеку [Джину Савою] в его снах, говоря, что ему следует ждать знака Божьего, креста, посредством которого свет был излит в мир, у гроба Младенца [Джамиля] в течение двух дней».
Джин Савой, исследователь джунглей и посланник Бога, «Джамиль: Младенец Христос», 1976
Через пятьдесят шесть лет после того, как Бингхем обнаружил Мачу-Пикчу, двадцатидевятилетний американец Джин Савой прибыл в Перу, намереваясь, как и Бингхем, отыскать затерянные руины. Савой незадолго до этого потерял свой дом, бизнес, деньги и жену. Достигнув самого нижнего предела, он прибыл в Перу, чтобы заново открыть себя в качестве исследователя.
Каким бы маловероятным ни казалось подобное решение в том или ином случае, суть дела была такова, что если ты хотел стать исследователем в 1957 г., Перу для этого было одной из самых лучших площадок. Последняя книга Хирама Бингхема об открытии им Мачу-Пикчу была издана за девять лет до этого и сразу же стала бестселлером. Благодаря ей и ряду других публикаций руины Мачу-Пикчу известны ныне во всем мире. Сам Бингхем вернулся в Перу в 1948 г. для того, чтобы принять участие в открытии мощеной дороги, которая позволяла все возрастающему потоку туристов прибывать в Мачу-Пикчу на автобусе.
Между тем в 1947 г. норвежский исследователь Тур Хейердал отправился на примитивном плоту, называвшемся «Кон-Тики», от Перу в сторону Маркизских островов, расположенных в южной части Тихого океана. Хейердал надеялся представить свидетельства того, что древняя перуанская цивилизация могла входить в контакт с островами Южного полушария. Описывающая это путешествие книга Хейердала «Кон-Тики» сразу же стала бестселлером и была издана на шестидесяти языках. Кроме того, документальный фильм, который Хейердал сделал об этом путешествии, завоевал премию «Оскар» в 1952 г. и был показан в кинотеатрах по всему миру. Три года спустя, в 1955 г., американский писатель и путешественник Виктор фон Хаген издал книгу «Путь солнца», описывающую исследование им древних инкских дорог общей длиной в 25 000 миль, по ходу которого он обнаружил множество руин. Два года спустя, когда Джин Савой начал свое путешествие из Лимы, для него была очевидно одно: мировая публика уже разогрета и ожидает новых сенсационных открытий в Перу. Савою просто нужно было сделать их.
В отличие от Хирама Бингхема у Савоя не было высшего образования, он оставил Орегонский университет на втором курсе. Но в судьбах Савоя и Бингхема было и явное сходство — в молодости оба они испытали духовный кризис: они мучительно размышляли над тем, следует ли им оставить плотские радости этого мира и вместо этого посвятить свою жизнь Богу. Может быть, в случае с Бингхемом все это было не так уж удивительно: ведь он был сыном и внуком протестантских миссионеров. Еще будучи студентом в Йельском университете, он размышлял над тем, не стать ли ему миссионером. «Я склонялся к тому, чтобы вновь посвятить себя служению Богу, — писал юный Бингхем отцу. — Моя цель — спасать души для Христа… Отец, молись за меня, чтобы сила Святого Духа удерживала меня от любой неправедности. Я так хочу исполнять Его волю». Однако через шесть месяцев после получения степени бакалавра Бингхем повстречал свою будущую жену. Вскоре после этого он переключился со стремления спасать человеческие души на более мирские цели: погоню за славой, статусом и деньгами, и одним из средств этого стало изучение руин в Перу.
Как и Бингхем, Савой испытывал в своей душе религиозные устремления. Еще в школьные годы у него развилось сильное желание стать католическим священником. Учась в колледже, в докладе по христианской религии Савой очень нестандартным образом сравнил христианство с другими вероучениями. По крайней мере один из преподавателей назвал идеи Савоя «еретическими». Один священник, друживший с Савоем, предложил ему на некоторое время уйти из университета. Савой ушел, но так больше и не вернулся в университет.
На протяжении значительной части следующего десятилетия он работал журналистом и редактором в ряде маленьких газет, много при этом путешествуя по северо-западной части Тихоокеанского региона. Оттачивая свои писательские навыки, Савой начал все больше интересоваться североамериканскими культурами и местной археологией. Савой позднее писал:
«Я был членом Орегонского археологического общества и часто принимал участие в раскопках, проводившихся в выходные дни, и мы испытывали огромную радость, когда после тяжелого трудового дня нам удавалось найти фрагменты костей или наконечники стрел. Но потом я устал от раскопок и занялся археологической фотографией, поскольку она давала мне свободу передвижения по округе, что более соответствовало моей натуре».
Когда в 1957 г. брак его рухнул, а финансы истаяли, Савой вновь оказался вынужден пересмотреть направление своей жизненной деятельности.
«Мне было уже почти тридцать лет, и я был охвачен жаждой деятельности, продолжение обучения в колледже представлялось мне пресным в свете того, чем я действительно хотел заниматься. „Почему не осуществить резкий поворот в своей судьбе и не отправиться в Мексику или Южную Америку, занявшись поиском затерянных городов — тем, что ты всегда хотел делать?“ — спросил я себя. Как журналист и фотограф я мог бы писать и иллюстрировать статьи на внештатной основе, беря для себя ту работу, которая позволяла бы лучше изучить археологию и антропологию. Чем больше я думал об этом, тем более интригующей казалась мне эта идея. Наконец я решил ехать».
