Вот двинулись вперед кавалеристы со своими длинными пиками и пехотинцы с вложенными в ножны мечами, они оставляли за своими спинами город, в котором прожили почти год.
7. МАРИОНЕТОЧНЫЙ КОРОЛЬ
«У государя должно быть два вида страха: один внутренний, связанный с настроем его подданных, и другой внешний, связанный с иноземными силами».
Никколо Макиавелли, «Государь», 1511
На протяжении следующих трех месяцев Писарро и триста его конкистадоров двигались в южном направлении, через заснеженные вершины. Стада лам и альпак вели туземные мальчишки, одетые в традиционные туники. Время от времени отряду приходилось вступать в мелкие стычки с враждебно настроенным местным населением, которое, однако, было плохо организовано и не могло нанести отряду серьезного урона. К настоящему времени у испанцев уже имелась значительно более солидная свита: в дополнение к нескольким туземным рабам из Никарагуа и некоторому количеству черных рабов из Африки к испанскому отряду присоединилось изрядное число местных туземцев, пополнивших караван своими ламами — животные были нагружены палатками, продовольствием, оружием и золотыми и серебряными сокровищами Атауальпы.
Но прежде чем Писарро со своими испанцами покинул Кахамарку, он решил короновать самого старшего из выживших братьев императора Уайны Капака, наследного принца по имени Тупак Уаллпа. Писарро надеялся, что посредством этого он сможет продолжать контролировать инкскую аристократию и, следовательно, империю, как он это делал, используя фигуру Атауальпы. Однако правление нового инкского императора оказалось непродолжительным. Спустя два месяца Тупак Уаллпа заболел и умер. Разочарованный Писарро похоронил его в городе Хауха, находящемся на полпути между Кахамаркой и Куско. И вновь Инкская империя осталась без правителя.
Перед тем как им выступить на юг, Писарро и его отряд не имели точного представления о текущем рассредоточении инкских войск. Писарро доложили, что имелось три инкских армии: одна на севере, на территории нынешнего Эквадора, насчитывавшая около 30 000 солдат под предводительством генерала Руминяви; другая находилась на территории, соответствовавшей нынешней центральной части Перу, насчитывавшая 35 000 солдат; и, наконец, в Куско стояла армия генерала Кискиса в 30 000 человек. Но Писарро, прежде чем покинуть Кахамарку, обезглавил центральную армию, заманив ее военачальника Чалкучиму под тем предлогом, чтобы он навестил находящегося в заключении Атауальпу. Схватив Чалкучиму, Писарро решил забрать инкского генерала с собой в поход. Однако у Писарро стали расти подозрения, что генерал может попытаться возбудить местных туземцев против него, и губернатор приказал сжечь Чалкучиму у столба. Таким образом, на пути испанцев к их цели — захвату столицы Инкской империи — осталась только армия генерала Кискиса.
В ноябре 1533 г., когда испанцы вышли из инкского города Хакихауаны, отстоящего от Куско на расстоянии однодневного перехода, они повстречали семнадцатилетнего туземца, имевшего совсем мальчишеский вид. На нем была желтая туника; его сопровождала группа инкских представителей знати. Из беседы с юношей переводчики выяснили, что это сын Уайны Капака. Писарро узнал, что имя юноши — Манко Инка и что он, приходясь братом и Атауальпе, и Уаскару, являлся одним из очень немногих выживших представителей королевской родословной, которую вело семейство Уаскара. Писарро и его капитаны внимательно слушали повествование молодого принца, рассказывавшего о том, как долго он пребывал в положении беженца: большую часть предыдущего года ему приходилось «постоянно скрываться от людей Атауальпы, с тем чтобы они не убили его». Он явился сюда одинокий и совсем покинутый, выглядел он как обычный индеец.
Писарро сразу понял не только то, что Манко Инка являлся возможным наследником на трон, но также и то, что наследный принц принадлежал к фракции Куско — именно к той фракции, с которой Писарро хотел союзничать. Поскольку Писарро уже казнил Атауальпу, он ничего лучше не мог для себя сделать, кроме как приехать в Куско с представителем той самой фракции, которая пострадала от Атауальпы. Писарро и его войска могли, таким образом, позиционировать себя как освободителей, и они надеялись, что при такой подаче устраняется сама возможность зарождения какого-либо национального сопротивления. Летописец Педро Санчо де ла Ос писал:
«[Манко Инка] сказал губернатору, что он сделает все, что в его силах, чтобы помочь губернатору избавить землю от людей из фракции Кито [основной армии Атауальпы], — поскольку они являются врагами Манко и ненавидят его… [Манко] по закону следовала вся эта провинция, и все ее местные вожди хотели видеть его своим повелителем. Он явился к губернатору [Писарро] через горы, избегая дорог, — из страха перед людьми из Кито. Губернатор был счастлив принять его и сказал ему: „Многое из того, что ты говоришь, радует меня, в частности, твое большое желание избавиться от этих людей из Кито. Тебе следует знать, что я явился сюда… лишь по той причине, чтобы помешать им причинить тебе вред и освободить тебя от твоей рабской зависимости (перед ними). И ты можешь быть уверен, что я явился сюда не ради собственной выгоды… но, зная те несправедливости, которые были совершены по отношению к тебе, я пришел положить им конец — в точном соответствии с повелением моего императора. Таким образом, ты можешь быть уверен, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, и я также освобожу народ Куско от этой тирании“. Губернатор дал Манко Инке такие внушительные обещания, с тем чтобы польстить ему и для того, чтобы получить сведения о том, как обстоят дела в разных местах империи. Манко Инка, равно как и те, кто был рядом с ним, были в высшей степени удовлетворены подобными речами».
Писарро надеялся, что, заключив союз с юным инкским принцем, он сможет перехитрить фракцию Куско, заставив ее думать, что единственным интересом испанцев является наделение властными полномочиями тех, кто был угнетен при Атауальпе. Писарро также быстро осознал, что вполне наивный на вид сын Уайны Капака сможет превосходно сыграть роль марионеточного короля, которого без особых усилий смогут контролировать испанцы.
Но прежде чем Писарро сможет утвердить Манко в роли нового императора, ему сначала следовало захватить Куско, которое все еще было занято многочисленной, враждебно настроенной инкской армией. Манко поведал испанцам, что генерал Кискис предпочитал сжечь город дотла, нежели отдать его чужеземцам. Со значительного расстояния от города испанцы уже могли разглядеть дым над горизонтом: возможно, уничтожение Куско уже началось. Писарро немедленно приказал своему двадцатитрехлетнему брату Хуану и Эрнану де Сото взять с собой 40 кавалеристов и попытаться предотвратить сожжение столицы. В то время как Писарро и оставшаяся часть его отряда мерно двинулась дальше, Хуан Писарро, де Сото и набранные ими кавалеристы галопом помчались в сторону города и вскоре скрылись за холмом.
Несмотря на то что им, по-видимому, предстояло принять участие в масштабном сражении, Писарро и его отряд чувствовали себя вполне уверенно. Испанские войска выглядели гораздо предпочтительнее в плане общей усталости и понесенных потерь, нежели туземная армия. Начиная с момента пленения Атауальпы, индейцы потеряли более 8000 воинов, большое число представителей высокопоставленной элиты, одного из трех своих ключевых генералов и, конечно, своего императора. Испанцы же, напротив, до сих пор потеряли лишь одного своего африканского раба. Хотя число их было невелико, испанцы тем не менее обладали перед инками изрядными преимуществами в плане военной технологии. Возможно, самым большим их преимуществом было монопольное владение лошадьми — каждое такое животное могло перевозить на себе воина с полным вооружением и при этом развивать огромную скорость. Мобильные самоходные средства атаки, лошади не только внушали индейцам страх, но также служили своеобразным высоким помостом, находясь на котором испанцы вполне свободно могли пользоваться своими четырехметровыми пиками с металлическими наконечниками и ударно разить своими мечами. У конкистадоров Писарро также был порох, некоторое число пушек и изрядное число аркебуз.
