В ноябре 1535 г. в области Кольяо в изолированно расположенных энкомьендах местными туземцами были убиты два энкомендеро — Мартин Домингес и Педро Мартин де Могер. Последний когда-то был моряком и присутствовал при захвате Атауальпы в Кахамарке. Он был одним из трех европейцев, направленных Писарро в Куско, для того чтобы проконтролировать сбор выкупа за Атауальпу. Могер позднее принял участие в дележе сокровищ Куско, и он был одним из тех 88 конкистадоров, что приняли решение остаться в этом городе, — он получил энкомьенду в провинции Кольяо. Явно не осведомленный о резком изменении политической обстановки в провинции, богатый энкомендеро отправился инспектировать свои владения. Там он и был убит. Путешествие Могера в Новый Свет, которое среди прочего включало в себя совершенно сказочную поездку на королевских носилках из Кахамарки в Куско, имело резкий, обрывистый конец.
После убийства Могера и Домингеса в Кольяо индейцы начали убивать и других испанцев подобным же образом, поджидая, пока какой-нибудь энкомендеро не выедет один из города. В области Кунтисуйю, лежащей к юго-западу от Куско, туземцы убили конкистадора Хуана Бесерриля. Последний не принимал участия в резне и грабежах в Кахамарке, однако он был сказочно богат, получив свою долю золота и серебра в Куско. Вскоре после этого местный курака сообщил испанцу Симону Суаресу, что на его энкомьенде туземцы собрали для него подати и что Суаресу следует поехать туда и забрать их. Суарес так и сделал — он угодил в засаду и был убит.
В разных регионах в центральной и южной частях Перу отряды мятежных индейцев продолжили осуществление своей тактики поджидания или выманивания ничего не подозревающих испанцев из безопасных для них городов. В течение нескольких месяцев с момента первого тайного собрания, организованного Манко, туземные повстанцы убили более 30 испанцев — это количество превышало число погибших за весь трехлетний период завоевания.
В январе 1536 г., когда два самых младших брата Писарро отправились тушить очаги народного восстания, уже достаточно многочисленные, тридцатичетырехлетний Эрнан Писарро прибыл в Куско после своего двухлетнего отсутствия. Второй по старшинству из братьев Писарро, Эрнандо, сопровождал первую партию предназначавшихся для короля сокровищ — из Кахамарки в Испанию. Исключительно жадный, одержимый жаждой власти, Эрнан забрал себе значительную часть от семейной доли, полученной в ходе дележа сокровищ Атауальпы. Он пустил деньги в широкий оборот, купив облигации королевского казначейства, приняв участие в ряде предприятий, связанных с рентой, и приобретя значительное количество недвижимости — по большей части в родном городе Писарро, Трухильо, и в его окрестностях.
Посетив королевский двор в Вальядолиде, Эрнан имел беседу с королем, в ходе которой проявил изрядное дипломатическое искусство. В результате король Карл предоставил братьям Писарро право на беспошлинную отправку двухсот черных рабов на перуанские рудники, а также право на ввоз в Перу четырех белых рабынь, право на персональное освобождение от налогообложения импортируемых в Перу товаров и право для Франсиско Писарро назначать на пожизненный срок по три члена в каждый городской совет в Перу, — это позволяло братьям Писарро осуществлять постоянный политический контроль за ходом дел в стране. Эрнан, не проявляя чрезмерной скромности, подал также прошение о даровании ему титула рыцаря. Прошение было удовлетворено, и он получил титул рыцаря ордена Сантьяго. Кроме того, Эрнан попытался отговорить короля от предоставления губернаторства экс-партнеру его брата — Диего де Альмагро. Но тут Эрнану не повезло. Беседа между ним и королем представляла собой чистый образец взаимовыгодной сделки. Король хотел гарантировать себе процент от доходов, которые, как его уверяли, должны были продолжать поступать из Перу широким потоком. Писарро же желали для себя продвижения наверх по социальной лестнице и гарантии того, что они будут продолжать контролировать эксплуатацию обширной империи, только что ими завоеванной. Король Карл был только рад факту создания законной структуры, которая приносила бы выгоду как Писарро, так и короне.
Вернувшись в Перу, Эрнан направился с побережья прямо в Куско. Он никогда не видел инкской столицы, поскольку за два года до этого он отправился в Испанию прямо из Кахамарки, соответственно он не принимал участия в последующем занятии Куско. Эрнан изрядно улучшил свое положение и положение своего старшего брата в плане политической устойчивости и усиления своего влияния. Но Эрнану не удалось принять участия в чрезвычайно доходном дележе золота и серебра в Куско. Он также отсутствовал, когда осуществлялось распределение энкомьенд, хотя, являясь братом губернатора, он мог быть уверен, что получит ее. При всем этом Эрнан был настроен наверстать упущенное, что, в общем, означало собрать столько золота и серебра, сколько он только сможет.
Соответственно, прибыв в Куско, Эрнан первым делом навестил Манко Инку, правителя, которого его братья заточили и заковали в цепи. Он немедленно распорядился освободить Манко, после чего принес императору извинения за то, что с ним дурно обращались. Вскоре после этого Эрнан начал регулярно приглашать молодого императора вместе отобедать. Писарро делал все возможное, чтобы снискать расположение правителя, который, как он был уверен, должен был знать, где еще находятся инкские сокровища.
Хотя дружественное обхождение с Манко со стороны Писарро, несомненно, было в значительной степени мотивировано корыстолюбием испанца, Эрнан в данном случае также исполнял пожелания короля. Король Карл ясно дал ему понять, что с Манко Инкой следует обращаться как с суверенным императором, — он уже знал о той роли, которую сыграл Манко в деле умиротворения страны. Чего король желал более всего, так это ускоренного закрепления испанских позиций в Перу и политической стабилизации в стране. Эффективное извлечение богатств из новой колонии могло осуществляться только в условиях политической стабильности. Король считал, что если новый инкский император поможет ему достичь этой цели, то он должен быть всячески вознагражден за это. Суть директив короля, конечно, явно контрастировала с тем обращением, которому подвергли Манко младшие братья Писарро.
Вскоре после того, как прибыл Эрнан, в город вернулись и Хуан с Гонсало, они экспансивно заключили старшего брата в объятия. Потом они сообщили брату о вызывающих тревогу признаках волнений в провинции, о числе убитых испанцев и о том, какие меры были приняты в плане наказания виновных. Но когда братья узнали, что Эрнан освободил Манко Инку, они сильно расстроились. Почему он освободил туземного императора, который призывал к восстанию? Императора, который в любой момент может убежать из города и повести народ на бунт!
Эрнан лишь отмахнулся от слов своих братьев. Он сказал, что Манко заверил его в том, что никакого восстания организовывать не будет. Инкский император также поклялся в своей верности и дружеском расположении к Писарро и пообещал ему предоставить еще больше серебра и золота. Эрнан не видел никаких оснований не доверять ему.
В реальности все было, конечно, совсем по-другому. После того как Эрнан освободил Манко, к императору начала поступать секретная информация о том, какие имеются подвижки в плане организации восстания. Спорадические мятежи уже происходили тут и там, и теперь Манко планировал сформировать большую сильную армию и скоординировать ее действия с массовым народным восстанием. Еще когда Манко находился в заточении, верховный жрец Вильяк Уму занимался мобилизацией инкских войск в провинции. Теперь, когда Манко был на свободе, они вместе с Вильяком Уму продолжали разрабатывать планы по организации восстания, при этом они озаботились сокрытием всего мобилизационного процесса от глаз испанцев. Узнав от своих шпионов о том, что Франсиско Писарро занят строительством нового города на побережье, и зная, что Диего де Альмагро со своими войсками находится далеко на юге. Манко теперь просто ожидал конца сезона дождей, после чего можно было приступить к полномасштабному восстанию. На инкском языке рунасими февраль назывался «хатун пукуй», или «великое созревание», — поскольку в этом месяце обычно начинала созревать кукуруза. Март назывался «пака пукуй», или «созревание земли», — время, когда засевали зерна кукурузы, апрель же назывался «айрихуа» — месяц, когда пятнадцать лам приносилось в жертву в честь первой ламы, появившейся на земле. По мере смены месяцев от хатун пукуйя к айрихуа солнце с каждым днем перемещалось все дальше на север, и близился к концу сезон дождей. Все это время Манко обедал вместе с Писарро, притворно демонстрируя ему свою благодарность и дружеское расположение. Но к началу апреля отряды туземных повстанцев уже начали просачиваться по горным тропам, направляясь в сторону инкской столицы. Туземные солдаты в горных долинах тайным образом производили сбор оружия: дубинок, пращей, приспособлений для метания дротиков, щитов и даже луков и стрел, — все это собиралось с государственных складов, рассыпанных по всей территории империи.
