Весь день в Куско продолжались сражения, вновь сотни индейских бойцов были убиты, ввиду того что у испанцев были лошади и намного более качественные доспехи и оружие; тем не менее индейцы не ослабляли натиска. Горами мертвых тел были завалены улицы инкской столицы. На равнину перед Саксауаманом прибыли новые индейские войска, и они начали теснить Гонсало и его отряд — «испанцы оказались в очень сложной ситуации, поскольку им пришлось иметь дело со свежими вражескими силами, атаковавшими с большой решительностью». Лишь удвоив свои усилия, испанцы смогли избежать уничтожения.
Будучи уже до крайности обессиленными, испанцы тем не менее подготовили ночью новый план. Осознавая, что на следующий день Манко мог прислать дополнительные войска, испанские военачальники решили предпринять ночную атаку на крепость. Испанцы знали, что для войск Манко такая атака станет неожиданностью, потому что индейцы не любили сражаться ночью, особенно в новолуние, которое как раз было сейчас. Несмотря на то что днем испанцам пришлось участвовать в изматывающих сражениях, они смогли смастерить приставные лестницы.
Под покровом темноты Эрнан Писарро и значительное число испанских солдат, прибывших из города, вскарабкались по крутому склону холма и присоединились к конкистадорам, находившимся наверху. Перед ними находилась инкская крепость. Испанцы начали высматривать самые темные участки стен.
Взобравшись на первую стену, испанцы внезапно атаковали часовых — индейцы даже не успели понять, каким образом захватчикам удалось очутиться здесь. Быстро перерезав индейский отряд, испанцы завладели террасой, находившейся на высоте первой стены. Их индейские союзники забрались следом за ними, втянув потом наверх лестницы. Вскоре прозвучал сигнал тревоги, и на испанцев полетели камни, но испанцы успели приставить лестницы к следующей огромной стене и вскарабкаться на нее.
Захваченные врасплох, войска Манко оказались вынуждены уйти с двух нижних террас, — они собрались на третьей. За их спиной виднелись силуэты трех башен. В распоряжении индейцев осталась только одна стена, поэтому они приготовились отчаянно биться за нее. Один из испанцев, принимавших участие в атаке, рассказывал:
«Я могу сказать, что это была самая страшная и жестокая война в мире; во время сражений между христианами и маврами проявлялась некоторая доля милосердия, оставшиеся в живых имели некоторую надежду, поскольку за них мог быть дан выкуп. Индейцы же не проявляли ни сострадания, ни рассудительности, ни страха Божия, они убивали нас так жестоко, как только могли».
С яростью испанцы размахивали мечами и отражали своими щитами град летящих камней. В ту ночь особенно ярко проявил себя один эстремадурец из города Бадахос. Эрнан Санчес был одним из 12 кавалеристов, направленных Эрнаном в качестве подкрепления. Этот боец одним из первых взобрался на третью стену. Затем Санчес влез в окно одного из зданий и обнаружил там изумленных индейцев. Работая мечом, он заставил индейцев бежать вверх по лестнице, ведшей на крышу. Санчес помчался за ними и обнаружил, что находится у основания центральной башни. Он увидел, что с вершины башни свисает веревка. Закрепив щит на спине, он полез наверх. Находившиеся на верху башни индейцы бросили в него огромный камень. Санчес успел сделать рывок вперед, и камень ударил в щит. Санчес достиг верхнего окна и прыгнул туда, оказавшись в окружении индейских воинов.
На протяжении всей ночи длилась схватка. Несмотря на все усилия испанцев, индейцы продолжали удерживать три башни, испанцы же со своими союзниками овладели террасами внизу. Вильяк Уму и полководец Паукар Гуаман продолжали руководить действиями обороняющихся. Саксауаман имел одну слабую сторону: там не было источников воды. Запасы камней, дротиков и стрел на складах начинали иссякать. «Они упорно сражались весь день и всю ночь, — вспоминал очевидец. — С наступлением рассвета позиции индейцев пошатнулись: у них истощился запас камней и стрел».
Вильяк Уму и Паукар определили, что воды и оружия уже совершенно недостаточно. Назначив заместителем командира одного знатного инку, Вильяк отдал обороняющимся приказ прорвать ряды испанцев, чтобы, таким образом, позволить убежать верховному жрецу и Паукару. Добравшись до Калки, два военачальника стали просить Манко направить к крепости дополнительные войска, надеясь на то, что контратака свежими силами позволит разгромить испанцев.
К этому времени обороняющиеся индейцы отступили к трем башням. Исполняющий обязанности командира, имевший при себе захваченное у испанцев оружие, продемонстрировал такие блестящие бойцовские качества, что обеспечил себе место в испанских летописях. Вот что рассказывал о его поведении Педро Писарро:
«Действия орехона были настолько мужественными, что его можно было сравнить с некоторыми римскими бойцами в давние времена. Этот орехон держал в одной руке овальный щит и дубинку, а в другой — меч. На голове у него был морион. Он забрал это оружие у испанцев, погибших на дорогах империи. Этот орехон двигался, как лев, по всему периметру самой верхней части башни, не давая испанцам взобраться туда по приставным лестницам… Когда один из его людей предупредил этого полководца, что какой-то испанец поднимается на одном участке башни, индейский командир со своим мечом и щитом бросился на него, как лев».
Эрнан Писарро распорядился, чтобы лестницы установили у стен всех трех башен и чтобы испанцы начали одновременный их штурм. Педро Писарро рассказывал об этом:
«Индейцы, находившиеся рядом с этим орехоном, к этому времени уже пали духом. Он один продолжал сражаться. Эрнан Писарро приказал поднимавшимся наверх испанцам не убивать этого индейца, но взять его живьем. Он поклялся, что не убьет его, если заполучит живым. Взбираясь на одну из башен, испанцы достигли вершины с двух или трех сторон».
Другой очевидец повествовал:
«В это время они поразили его двумя стрелами, [однако] он почти не обратил на это внимания. Видя, что его люди держатся все хуже и что повсюду испанцы на своих приставных лестницах, он бросил свой боевой топор, который держал в руке, в христиан, и, взяв в ладони пригоршни земли, он набил ею рот и стал тереть лицо с выражением такой муки… что это едва можно описать. Не будучи в состоянии пережить захват крепости и осознавая, что ее потеря означала его неминуемую смерть, — с учетом данных [Манко] Инке обязательств, — он закрыл свою голову накидкой и бросился вниз с башни высотой более чем в сто эстадо
[39] и разбился. Эрнан Писарро был очень разочарован тем, что этого человека не удалось захватить живым».
«С его смертью индейцы совсем утратили боевой дух, — писал один летописец, — уступая свои позиции Эрнану Писарро и его людям, которые, не колеблясь, предавали всех обороняющихся мечу». Многие индейцы предпочитали прыгнуть вниз со стен, нежели принять верную смерть от рук испанцев. Немалое число индейцев в результате разбилось. Другие, падая на горы трупов, все же выживали, но их потом забивали дубинками или закалывали мечами испанцы. Один из испанских участников штурма Алонсо Энрикес де Гусман писал:
