На протяжении следующих пяти дней индейский полководец держал в осаде Город Царей, испанцам приходилось яростно сражаться, чтобы отстоять свой город. Но на шестой день наступил поворотный момент. Манко приказал своему испытанному полководцу взять штурмом город, разрушить его и всех испанцев предать смерти. Зная, что воины Манко все еще продолжают держать в осаде Куско, но глубоко увязли в этой ситуации, не достигая полной победы, инкский генерал чувствовал, что нужно довершить дело здесь на побережье и затем прийти на помощь императору, пытающемуся овладеть инкской столицей. Но каждый день на своем наблюдательном пункте, находящемся на вершине холма, Кисо наблюдал, как испанская кавалерия наносит атакующей инкской армии сокрушительные потери. И он решил, что единственная его возможность пробить брешь в обороне Писарро заключается в том, чтобы нанести окончательный, сокрушительный удар по городу: и на этот раз сам Кисо должен был возглавить атаку.
Кисо созвал офицерское собрание. Постепенно подтянулись военачальники на своих носилках. Когда все собрались, инкский генерал встал и жестом показал на испанский город. С веской интонацией он произнес, что намерен войти в город и взять его силой или же умереть. «Я намереваюсь войти сегодня в город и убить всех испанцев, находящихся там, — сказал Кисо, — те, кто пойдет вместе со мной, должны осознавать, что если я умру, то и все умрут, и если я поверну назад, то и все вместе со мной должны повернуть назад».
Узнав от своих шпионов о том, что в городе присутствуют испанские женщины, Кисо пообещал военачальникам, что вознаградит их этими женщинами, так чтобы две расы смогли смешаться, и появилась бы сильная генерация воинов. Генерал также напомнил командирам, что если им повезет, то ненавистные оккупанты лишатся последнего своего плацдарма на побережье и вскоре вся Тавантинсуйю будет освобождена отложных виракочей. Ближе к вечеру, после того как полководцы вернулись к своим войскам, была предпринята последняя атака на Город Царей. Один летописец писал:
«Вся [туземная] армия двинулась строем с огромным количеством знамен, — испанцы сразу почувствовали решимость и волю наступавших. Губернатор [Писарро] разбил всю имевшуюся у него в распоряжении кавалерию на два эскадрона. Он лично возглавил один из них и устроил засаду на одной улице. Другой эскадрон организовал засаду на другой улице. К этому времени враг уже пересекал открытую равнину вблизи реки. Надвигающиеся войска выглядели величественно — все они были отборные. Генерал [Кисо] шел впереди войск — с копьем наперевес».
Одно из самых существенных различий между инкским и испанским методами ведения военных действий заключалось в том, что инкский генерал и подчиненные ему боевые командиры зачастую лично вели войско в атаку. Многоязычная туземная армия была привычна к тому, что полководец всегда держится впереди шеренг войск. Видя своего командира впереди себя на носилках, туземцы сражались с большей решимостью. Если же военачальники оказывались сраженными, то атака зачастую захлебывалась. Соответственно ахиллесовой пятой инкской военной стратегии была привычка определять командный центр на самое острие атаки. Испанские командиры, наоборот, руководили сражением, находясь в тылу своих войск. За исключением операции с пленением Атауальпы, Писарро всегда посылал подчиненных ему полководцев, например, Диего де Альмагро и Эрнана де Сото, руководить атакой. Если бы с ними что-то случилось, то Писарро сохранил бы контроль над общей ситуацией. Один летописец писал:
«[Генерал Кисо] пересек оба рукава реки [Римак] на своих носилках. Видя, что [вражеские воины] начинают заполнять улицы города и некоторые из людей Кисо уже взобрались на самый верх стен, [испанская] кавалерия ринулась вперед и атаковала с такой огромной решимостью, что она в один миг разгромила врага наголову, — этому способствовало также то, что испанцы сражались на плоской местности. На месте погиб генерал [Кисо], а с ним еще сорок командиров и вождей. Хотя могло показаться, что наши люди специально нацелились на их уничтожение, индейские командиры были убиты, поскольку они находились впереди своего войска и первый удар испанцев пришелся прямо на них. Испанцы продолжали преследовать и уничтожать индейцев до самого подножия холма [Сан Кристобаль], но там, на месте оборонительных укреплений инков, конкистадоры столкнулись с самым ожесточенным сопротивлением».
Вечерняя тьма накрыла поле боя, усеянное телами туземцев и окровавленными носилками павших инкских командиров. На следующее утро, проснувшись, испанцы обнаружили, что вся туземная армия исчезла так же неожиданно, как появилась. Психологически сокрушенные потерей своего генерала и столь большого числа своих командиров, войска Кисо отступили к Андам. И вновь закованная в доспехи испанская кавалерия, которая имела пространство для маневра, оказалась решающим фактором. Это в сочетании с фатальной инкской стратегией выдвигать командиров в авангард своих войск в одночасье раздавило атаку инков на прибрежный город Писарро.
Через три дня после смерти Кисо запыхавшийся часки прибыл в Оллантайтамбо, в лагерь Манко. Император с мрачным выражением лица слушал, как часки повторял текст донесения, которое по эстафете поочередно передали 60 гонцов. В сообщении речь шла о недавней катастрофе на побережье; генерал, которому Манко даровал свою сестру в качестве жены, погиб, равно как еще большое число блестящих инкских командиров; армия Кисо в беспорядке отступила в горы. Испанский город не удалось взять. Франсиско Писарро остался в живых, его кавалерия не пострадала.
На Манко известие о поражении, которое потерпел Кисо, произвело сокрушительный эффект. Погиб самый блестящий генерал империи, на которого возлагалось столько надежд. Манко возложил на победоносного генерала роковую миссию. Инкский император, очевидно, проигнорировал фундаментальную причину предыдущих успехов Кисо: эффективное использование андской топографии для нейтрализации испанской кавалерии, — и вместо этого приказал генералу атаковать на открытой равнине, где эту кавалерию остановить не было никакой возможности. Вероятно, Кисо понимал, что ему была поручена миссия, которая с большой долей вероятности могла стать для него фатальной. Но, получив прямой указ от своего божественного императора, Кисо ничего не мог поделать, ему оставалось только атаковать.
Некоторые испанские источники утверждали, что генерал Кисо был сражен пулей аркебузы, другие — что он погиб в результате того, что удар пики попал ему прямо в сердце. Так или иначе, великий воин погиб. Ввиду того что армия Кисо оказалась рассеяна, Манко уже не мог помешать тому, чтобы кавалерия Писарро отправилась на освобождение Куско. Но вскоре Манко получил еще более страшное известие: отряд из 400 закованных в доспехи испанских солдат возвращается в Перу — и во главе его идет бывший партнер Писарро, Диего де Альмагро.
11. ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДНОГЛАЗОГО ЗАВОЕВАТЕЛЯ
«Хотя на протяжении многих лет отношения между Писарро и Альмагро основывались на дружбе и братском чувстве, своекорыстие сильно притупило их, жадность застлала взор Писарро. Властные амбиции подточили отношения, которые были бы намного более стойкими и продолжительными, если бы они формировались в условиях нищеты и нужды, если бы этим двум людям не довелось ступить на эту богатую землю, — но, увы, в наличных обстоятельствах их взаимоотношения оказались омрачены завистью, обманом и другими недостойными явлениями».
