В ходе переговоров Альмагро сразу заявил не только о том, что он имеет законные права на Куско, но и о том, что северную границу его губернаторства следует передвинуть на север, доведя ее почти до самой Лимы. Ведь это он прорвал блокаду, организованную Манко, и спас находившихся там испанцев. Если бы он не вернулся в Перу, то весь регион находился бы теперь под властью императора-ренегата.
Несмотря на упорство Альмагро, Эспиноса не терял надежды на то, что удастся заключить хотя бы временное соглашение относительно границ между двумя королевствами — любых границ, — и в таком случае в дальнейшем уполномоченные короля смогут осуществить надлежащие измерения и произвести окончательную делимитацию границ. По мнению Эспиносы, основная проблема заключалась в том, что братья Писарро могут возжаждать реванша; в этом случае текущий конфликт имел бы шансы развиться в полномасштабную гражданскую войну. Выслушав внимательно Альмагро, Эспиноса затем посетил импровизированную тюрьму, устроенную испанцами в храме Солнца. Там адвокат встретился с Эрнаном и Гонсало Писарро. Тепло поприветствовав обоих братьев, Эспиноса обратился к Эрнану, надеясь внести ясность в текущий конфликт, представив его в более широкой перспективе:
«У меня есть опыт работы в Индиях
[42], [и я знаю, что) когда губернаторы ссорятся по поводу существующих у них расхождений во взглядах, они теряют свое имущество и не только оказываются лишенными того, на что претендуют, но зачастую терпят великие невзгоды, проводят длительные периоды заключения в тюрьме и даже погибают, что всего печальнее. Таким образом, я могу пообещать вам, что если губернатор [Писарро] не заключит мирного соглашения с Альмагро… то никто не избежит великих невзгод. Когда Его Величество узнает об этих конфликтах, он будет вынужден форсированно искать решение для этого королевства, которое принадлежит ему, и он направит людей, с тем чтобы они навели здесь порядок, устранив со своих постов тех, кто занимал их на момент конфликта… Когда… [королевские уполномоченные]… ступят на территорию новосозданного королевства, то его правители навсегда утратят свою власть… Я говорю это, поскольку — с учетом моей роли посредника в переговорах — я хочу организовать заключение соглашения между губернаторами, с тем чтобы отныне между ними были мир и согласие, — именно в этом будет заключаться успех переговоров. Я говорю вам это, поскольку вы не относитесь к тому типу людей, которые скоры на заключение соглашений, — напротив, скорее, к тому типу личностей, которые будут долго помнить то, что им довелось перенести и… захотят отомстить за свои пережитые невзгоды… которые захотят начать войну. Соответственно желательно, чтобы вы вели себя, как человек, который желает мира, а не так, как человек, желающий лишь побыстрее освободиться, с тем чтобы развязать войну».
Эрнан Писарро, чье природное высокомерие было несколько умерено пребыванием в тюремном заключении, внимательно выслушал Эспиносу и в конечном итоге согласился начать переговоры. В это же время находящиеся в подчинении Альмагро офицеры — особенно Родриго Оргонес — продолжали убеждать Альмагро в необходимости казнить братьев Писарро, настаивая на том, что никому из них нельзя доверять. Оргонес утверждал, что если братья будут освобождены, то они обязательно вернутся и попытаются вновь захватить Куско. Так или иначе, переговоры между Эспиносой и Альмагро затянулись на несколько месяцев, — в течение всего этого времени в расположение Писарро продолжали приходить все новые и новые отряды, и у него сформировался весьма мощный гарнизон. В этот период Гонсало Писарро каким-то образом удалось бежать из тюрьмы; он добрался до Лимы, где присоединился к своему брату Франсиско, которого не видел уже почти два года.
Между тем адвокат Эспиноса делал все возможное, чтобы убедить Альмагро не ввергать страну в открытую гражданскую войну, которая не только приведет к разрыву отношений с Франсиско Писарро, но и поставит под угрозу отношения с королем. Обращение Эспиносы к Альмагро изобиловало различными примерами из римской истории.
Шестидесятитрехлетний Альмагро был впечатлен этими экскурсами в историю. Жизнь Альмагро была полна трудностей, сейчас он чувствовал свой немолодой возраст, в последнее время его одолевали различные недуги. Осознавая, что он не обладает должными властными полномочиями для захвата Куско или для осуществления атаки на отряд Писарро, Альмагро понял, что в случае расправы с Эрнаном, — на чем настаивали некоторые офицеры из его отряда, — он мог лишиться благосклонности короля. Помимо этого, казнь Эрнана означала объявление войны его бывшему партнеру; тогда гражданская война стала бы неизбежной.
Альмагро распорядился освободить Эрнана Писарро в том случае, если последний пообещает, что будет вести свою политику в мирном русле. Родриго Оргонес, человек, который выкурил Эрнана из его дворца и который все еще был зол на Эрнана из-за многочисленных оскорблений, отпущенных последним в его адрес, чувствовал себя униженным этим известием. «Подняв голову, он [Оргонес] схватил себя за бороду левой рукой, а правой сделал такое движение, как будто он перерезает себе горло, сказав при этом: „Какой позор, Оргонес, что из-за твоей дружбы с Альмагро твое горло будет перерезано!“» Вскоре вполне предсказуемым образом переговоры между Писарро и Альмагро зашли в тупик, и была развязана гражданская война, которой так опасался Эспиноса. Оргонес был прав: Писарро были последними людьми на земле, которые забудут или простят.
На рассвете 26 апреля 1538 г., в День святого Лазаря, на болотистой местности, носящей название Лас Салинас, примерно в двух милях к западу от Куско, сошлись лицом к лицу две испанские армии. Шестидесятилетний Франсиско Писарро остался в Лиме, он дал задание своему тридцативосьмилетнему брату Эрнану отвоевать бывшую инкскую столицу. С учетом нескольких отрядов подкрепления, прибывших в Лиму, — в частности, один отряд был прислан из Мексики Кортесом, — Эрнан имел теперь под своим командованием армию, насчитывавшую 800 испанцев и несколько тысяч туземцев.
В отряде Эрнана было по меньшей мере 200 кавалеристов, облаченных в доспехи и вооруженных пиками и мечами. Их Эрнан разделил поровну и поместил на обоих флангах. 500 пехотинцев с щитами и мечами находились в середине. В первых рядах стояли стрелки из аркебуз. Ружья к тому времени приобрели популярность в Европе, свинцовые пули, которыми они стреляли, могли пробивать самые прочные доспехи, в результате чего отпадала необходимость в рукопашном бое.
По другую сторону равнины в напряжении ждали отряды Альмагро — 500 человек против 800 человек Эрнана. В составе войска Альмагро было 240 кавалеристов и около 260 пехотинцев. Помимо этого, там было также 6 000 туземных воинов, вооруженных дубинками и пращами. Индейцев предоставил недавно коронованный император Паулью Инка. Альмагро приказал Паулью разместить своих воинов по краям равнины.
Слишком слабый и больной, чтобы держаться в седле, Альмагро поручил командование армией своему заместителю, маршалу Родриго Оргонесу.
Эрнан между тем обратился к своим солдатам, многие из которых совсем недавно прибыли в Перу и теперь оказались вынуждены сражаться не против туземных инсургентов, ради борьбы с которыми они и были вызваны, а со своими соотечественниками. Так или иначе, находившиеся по обе стороны испанцы осознавали, что если они победят в этот день, то вознаграждением им станут земли и разнообразные материальные богатства. Все собравшиеся в этом месте конкистадоры понимали, что в королевстве Перу можно поживиться еще очень многим.
