В первую треть XIII века светские власти европейских королевств, наконец-то убедившись в том, что вся структура общества находится в опасности, строят вместе с властями церковными железную систему антиеретического законодательства. К середине века, согласно законам Европы, нераскаявшиеся еретики приговариваются к сожжению на кострах. Таким образом, суд Линча уступил под действием закона.
Сущность средневековой ереси
Итак, в пространном резюме мы пересказали то, чему посвящены первые главы. Если нам удалось сделать это хотя бы немного связно и в нужных пропорциях, то читателю должно стать ясно, что монашеская инквизиция возникла для того, чтобы выполнить абсолютно необходимую функцию. Она стала необходимой связкой между ересью и светскими властями. Светская значимость ереси во многом зависит от особенностей строения общества, в котором она появляется. Это происходит потому, что в любом обществе губительная доктрина непременно входит в конфликт с законной властью. По этой причине в теократии рамки того, что именуется ересью, гораздо больше, чем в любой другой социальной структуре. Мнение, которое в условиях светской монархии можно назвать непатриотичным и даже предательским, при теократии будет сочтено ересью.
Не то чтобы сущность ереси была так уж разнообразна. С точки зрения католиков, коммунизм – это куда большая ересь, чем то, что называли ересью в XIII веке. Однако изменилась шкала ценностей. Существует иной стандарт суждений. Сегодня власть верна нации, и коммунизм рассматривается, скорее, как угроза национальной безопасности, чем как институт, отрицающий догмы христианской веры.
Однако если интересы государства и Церкви совпадают (а если это так, то государство существует внутри Церкви, а не наоборот), то понятно, что положение меняется. Давайте рассмотрим это положение на примере.
В реакции, направленной против системы промышленного капитализма, составляющего основную черту нашего нынешнего социального порядка, мы видим множество людей, отрицающих саму идею частной собственности. Они называются коммунистами. Большинство людей ненавидит их и не обращает на них внимания. Их часто призывают к суду и иногда наказывают. Их учения считаются антисоциальными и предательскими, каковыми, впрочем они и являются. В XIII веке было организовано мощное, фанатичное коммунистическое движение, и власти инквизиции не жалели сил на то, чтобы поймать и привести к суду их лидеров. Они основали еретическую секту, а потому их объявили еретиками и наказывали, как наказывают еретиков. В истории эти люди известны, как духовные францисканцы.
Задача инквизиции
Итак, вот первое, что следует упомянуть в связи с монашеской инквизицией. Перед нею стояла задача сохранить не только чистоту веры, но и безопасность общества. Ее неспособность сделать это привела бы к полному разрушению западного христианского мира. Разумеется, этого не случилось. Средневековая инквизиция была одним из наиболее действенных трибуналов в истории. Ей с триумфом удалось остановить распространение антисоциального яда альбигойства, благодаря чему моральное единство Европы сохранялось еще в течение трех веков. Также важно отметить, что ни один из видов средневековых ересей, на борьбу с которыми встала инквизиция, не был основан на интеллектуальном протесте против веры. В прошлой главе мы заметили, что ни один средневековый еретик до начала XIV века не оставил после себя хоть сколько-нибудь значимого достижения в области литературы или искусства. Альбигойская ересь больше других видов ересей напоминала заговор. В ней не было и намека на оправдания, как, к примеру, в великих ученых трудах Кальвина, Беза, Цвингли и Меланктона, созданных в XVI веке. А ведь этот век, как и XIII, был веком бешеной интеллектуальной активности! По сравнению с полноводным, величественным потоком средневековых достижений, ереси напоминали собою грязные, отвратительные сточные воды. Или представьте себе Данте, святого Фому, Джотто, Иннокентия III, святого Людовика и других гигантов того времени, стоящих в грузовике с гордо поднятыми головами, дорогу для которых расчищают полицейские. Им, разумеется, приходится отталкивать всяких проходимцев, мешающих движению грузовика, что делается с одобрения всей толпы. С точки зрения средневековых достижений это вовсе не преуменьшение общей важности ересей. Ситуация была бы потенциально опасной, если не относиться к ней критически. Благодаря инквизиции, альбигойская ересь не обрела характер давящей, отчаянной угрозы. Работа по ее обузданию началась вовремя, хотя этот процесс и занял почти целый век.
Несмотря на то, что ожесточенность вырисовывается в мрачной импрессивности гигантских томов Леа, в инквизиции XIII века она имела локальный характер и встречалась довольно редко. К тому же она была направлена, в основном, против альбигойцев, которых заслуженно презирали все. Инквизиция почти не была известна в северной Франции и в скандинавских королевствах. Почти мгновенно она появилась в Англии во время подавления тамплиеров; Португалия и Кастилия ничего не знали о ней до прихода к власти Фердинанда и Изабеллы. Даже в таких странах, как Арагон, Лангедок и северная Италия, ересь распространилась почти исключительно в больших городах и в нескольких признанных центрах еретического сопротивления. В Венеции ее не было до 1289 года; в архивах инквизиции этого города говорится, что смертная казнь за ересь была назначена светскими властями только в шести случаях. В Руссильоне, на арагонской границе: «Короткие исследования неутомимого М. Брутелса проливают свет только на четыре приговора инквизиции. Все были направлены против баронов-грабителей… Непонятно, что произошло с двумя из этих негодяев. Те, чья судьба известна, пострадали лишь после смерти: их кости были выкопаны из могилы и сожжены, причем один раз – через сорок лет».
[85]
Очень жаль, что вся история инквизиции была так тесно связана с противостоянием религии. С одной стороны, можно встретить такой тип писателя, который, говоря о Католической церкви, просто не может не вспомнить «гнусных жестокостей инквизиции», в точности, как если бы человек не мог упомянуть какого-нибудь монарха, не намекая на гнусности Звездной палаты.
[86] С другой стороны, существует апологет, который смотрит на инквизицию как бы украдкой, не слишком-то умело пряча за спиной баночку с белилами. Такой человек стремится постоянно терять нить разговора. Некоторое время он обсуждает преследования протестантов в XVI и XVII веках, и чувствуется, что он не столько хочет понять инквизицию, сколько извиниться за нее. А правда состоит в том, что слишком критиковать или, напротив, обелять инквизицию нет необходимости. Прав тот историк, который признает, что инквизиция появилась именно тогда, когда в ней возникла необходимость, что в деле ереси она представляла закон, систему и даже справедливость там, где имела место политическая зависть, личная вражда и ненависть народа. Наконец, если бы обычный, нормальный современный человек внезапно попал в условия Средних веков, то он бы, без сомнения, от всей души поддержал создание инквизиции.
