Подобным же образом средневековые католики относились к теологическим аспектам ересей. Лишь познакомившись с трудами великих философов, каноников, проповедников и миссионеров – таких, как Фома Аквинский, Сен-Бернар, Сен-Доминик, Сен-Раймон Пеннафорский, святой Бонавентура, Альберт Великий, – мы обнаружили в их работах разумные доводы против ересей. Эти люди считали ереси вызывающими, потому что они скрывали правду, а для простых людей ереси казались вызовом самой Церкви. Разумеется, это всего лишь некое обобщение. Но, как мы отметим в следующей главе, религиозное преследование в Средние века возникло не по воле Церкви, а по приказанию светских властей. Потому что ереси в первую и последнюю очередь рассматривались как антиобщественный заговор.
«Средневековая Церковь, – пишет доктор Тоут, – была более чем просто Церковью. Это, скорее, было целое государство, точнее, в некотором роде даже супергосударство».
[20]
Таким образом, верно будет сказать, что когда религиозное преследование вновь появилось в XI веке, оно получило вторую жизнь скорее благодаря верности Католической церкви, представляющей собою некое универсальное общество, в котором состоят все люди, чем благодаря католической вере, которой Церковь учила и которую охраняла. Иными словами, общественный институт защищен правилами, противоречащими тем принципам, которые этот институт отстаивает. Кстати, это – определение фанатизма.
Между прочим, тот же феномен можно проследить на примере Ку-клукс-клана. Клан настолько американский, что является неамериканским по сути, потому что старается встать на стороне религиозной нетерпимости в обществе, которое открыто проповедует принцип полной религиозной терпимости. Не то, чтобы полная религиозная терпимость была желанной или вообще возможной. Понятно, что принуждение в религиозной вере, включающее в себя необходимость морального суждения, в некоторых определенных обстоятельствах может стать необходимым для блага общества.
[21] Доктор Джонсон с присущей ему точностью объясняет это.
«Справедливость и здравый смысл указывают на то, – сказал папа Лев XIII, – что не должно быть государств-безбожников; или такое государство должно принять линию поведения, которая приведет к безбожию, а именно, относиться ко всем религиям (как они себя называют) одинаково и предоставить им всем равные права и привилегии… Хотя Церковь, как и всякая хорошая мать, взвесит огромный груз человеческой слабости; ей известно, каким именно образом в наш век развиваются умы. По этой причине, учитывая то, что Церковь всегда должна выбирать правду и честность, она и не позволяет властям терпеть всяческие варианты правды и честности – для того чтобы избежать лишних неприятностей… Справедливости ради надо сказать, что чем больше государство делает для того чтобы терпеть зло, тем дальше оно от идеала.
[22]
Далее, в пределах, определенных национальным законом, изложено, что цель гражданского правительства – добиваться наибольших благ для общества и счастья для каждого индивидуума, потому что он – член этого общества. Таким образом, гражданское правительство в некоторой степени становится оппортунистом. Человек, знакомый с социальными условиями имперского Рима в I веке, оценил бы обстоятельства, заставившие императоров начать сбор налогов на безбрачие, однако несмотря на это, он бы не стал придерживаться той точки зрения, что человек должен жить под постоянным надзором, как скот. Подобным же образом можно прийти к заключению, что государство при некоторых обстоятельствах может вмешаться в дело транспортировки алкоголя, потому что это в конечном счете может повлиять на благо самого государства. Впрочем, понимая это и принимая, что правительство США столкнулось с настоящим кризисом (касающимся контрабанды алкоголя) в 1919 году, мы не очень-то готовы принять абсолютно трезвый образ жизни и любим выпить по поводу и без него.
В двух следующих главах мы попытаемся показать, что в XIII веке обуздать ереси законным путем было необходимо для сохранения закона и порядка. Такое суждение, конечно же, противоречит принципу терпимости, больше того, им нельзя оправдать методы, которые были взяты на вооружение сначала епископальной, а позднее – монашеской инквизицией.
Глава 2
Возникновение ересей
Тучи собираются
Ранние средневековые ереси возникли, главным образом, из-за ошибочных спекуляций о теологических проблемах. Они появились и пустили корни в ходе споров где-нибудь в лекционном зале или в монастырской трапезной. В их основах нет морального протеста против поведения или правил Церкви. Возможно, светский мир долго ничего не слыхал о ересях, и они стали известны лишь тогда, когда дело было сделано; можно не сомневаться в том, что даже если бы ереси и проникли в светский мир, обыватели в девяти случаях из десяти не поняли бы тонкостей дискуссии или уловили бы лишь самые общие положения незнакомого учения. Как правило, те ученые, которые первыми засомневались в Церкви и ее догмах, позднее полностью признавали свои ошибки и искали прощения у Церкви, чтобы вновь попасть в ее лоно. Они не стали основателями каких-то новых движений, не основали новой школы мышления. Церковь по обыкновению налагала на них епитимью, и все дело забывалось. Так было с Годескалкусом в IX веке и с Беренгаром из Тура в XI. У каждого было по несколько последователей среди друзей, знакомых и учеников. Вильям Малсбери поведал нам, что Беренгар на смертном одре мучился угрызениями совести при мысли о том, скольких людей он сбил с пути истинного своими ошибочными теориями об истинном присутствии тела и крови Христа в причастии и о пресуществлении.
[23] Однако люди мало знали о таких вещах, да они их и не интересовали. Ересь еще не стала орудием, направленным против Церкви.
