Уняв свои нервы, сэр Барроу, наконец, поднялся наверх и присоединился к любимой женщине с сыном. Они мирно сопели в теплой кровати под уханье ночных сов, объявивших охоту уличным грызунам. Супруга проснулась от его прикосновения.
– Который час, Бальтазар?
– Это не важно. Поздно. Я просто хотел спросить у тебя кое-что. Скажи, ты любишь меня?
– Разумеется, люблю за то, что ты подарил мне это чудо, – прошептала Вивиан, с нежностью глядя на Генри.
Муж разочарованно вздохнул и покинул спальню.
КНИГА ВТОРАЯ
Холодный воздух
Глава I
Последующие несколько месяцев вплоть до зимы прошли у Бальтазара, словно во сне или в тумане. Он ел, скакал на коне, говорил и двигался, но как-то на автомате. Молодая мать не замечала этого, потому что была занята только малышом. Её интересовали интервалы приема пищи Генри, его отрыгивания и колики, время сна и игр, – всё, что угодно, касающееся сына, но не отца.
Супруг лишь раз пытался напомнить ей об исполнении супружеских обязанностей и нарвался на обвинения в эгоистичности и безразличии к собственному ребенку. В конце концов, он просто перестал обращать на себя её внимание, что ничуть не тревожило леди Барроу. Все её разговоры в доме родителей, при визитах друзей или на прогулках с подругами сводились к обсуждению любимого чада.
Постепенно чувства Бальтазара к ней остыли, страсть потухла, а любовь… возможно, любви никогда и не было, по крайней мере, со стороны Вивиан. Всё чаще хозяин Барроу-хаус стал прикладываться к графину с виски, чтобы хоть немного уйти от реальности и заглушить душевную боль. Он знал, что это конец их отношений, но пытался оттянуть неизбежное.
Ему не пришлось ничего объяснять чете Эшби после совместно проведенного пикника в честь первого дня рождения Генри. Леди Барроу взяла всё на себя: поговорила с родителями, собрала свои вещи и переехала. Единственным условием, которое она поставила в самом начале, была единоличная опека над сыном. Конечно, Бальтазар имел право посещать сына, играть с ним и участвовать в воспитании. Впрочем, отца это не сильно беспокоило, ведь он действительно был равнодушен к маленькому отпрыску.
В сентябре 1854-го года в газетах появилась официальная отметка о разводе сэра Бальтазара Барроу и миссис Вивиан Эшби. От гнева и безысходности он решил присоединиться к политической кампании против Российской Империи
[8], хотя отлично понимал, для чего всё делается. Русских просто боятся! Боялись всегда и будут бояться! Даже лорд Эшби еще при праздновании Рождества 1853 года заявил гостям, что Англия вновь от жадности пытается чужими руками сломить Россию, но ничего из этого не выйдет.
Великобритания стремилась к вытеснению России с черноморского побережья Кавказа, из Закавказья и Северной Америки. Император Франции Наполеон III, хотя и не разделял планов англичан по ослаблению России, считая их чрезмерными, поддержал войну с Россией как реванш за 1812 год и как средство укрепления личной власти.
– Русские – самая сильная нация в мире! – после пяти стаканов скотча воскликнул тесть. – Никакой северной Америке их не догнать! Мы и чертовы американцы лишь можем кусать локти и науськивать другие страны выступить против Величайшей Империи! Какой позор, какой позор, что мы родились в этой стране, – окончил он свой монолог и под уговоры жены покинул в сочельник натопленную камином гостиную.
* * *
Бальтазара назначили Капитаном корабля, отплывающего через несколько дней в Евпаторию, где располагался штаб наступления. Позже его команда двинулась к Севастополю. Все эти названия радовали его слух своим отличием от холодных звуков, обозначающих английские графства. Капитан Барроу жалел юных офицеров, которые из патриотизма или фанатизма вступали в армию, рассуждая о благородных намерениях. Глупцы…
На крымских берегах было довольно тепло. Они омывались морем, которое почему-то называется Черным, хотя оно манило южной синевой, бирюзой и временами малахитовой изумрудностью. Его армия представляла собой сбор деревенских ребят, вчерашних детей фермеров и арендаторов. Многопушечные фрегаты высаживали солдат французского, английского и турецкого флота, так что лагерные палатки тянулись на многие мили.
Бальтазара поселили в одном из евпаторийских домов вместе с другими офицерами, с которыми он свел знакомство, едва ступив на борт корабля. Вечерами они зачитывали письма от любимых жен и хвастались друг перед другом их изображениями. Только Капитану Барроу нечем было парировать, его никто не ждал на мирной земле, ему никто не писал. Иногда солдаты спрашивали его о жене и детях, но он всегда переводил тему разговора в русло войны.
С некоторыми офицерами путешествовали их жены: прекрасно воспитанные английские леди, которые, тем не менее, не падали в обморок от грома пушек и свиста пуль. Во время битв они находились далеко от эпицентра военных действий, поэтому непосредственная опасность им не угрожала. Но с каким восхищением эти леди смотрели на своих мужей после каждой атаки! Как они любили их и гордились ими! Бальтазар с белой завистью смотрел на идиллию подчиненных. Ему же еще только предстояло найти ту единственную, которая вот такими глазами будет смотреть на него и восхищаться мужем.
С наступлением зимы он стал сомневаться в красоте и великолепном климате Крыма. Кажется, англичане встали на те же грабли, что и Наполеон в свое время. Сама природа вступилась за царя Николая, помогая ему защищать свою крепость. Уже долгое время Севастополь был в осаде, но русские не сдавались. Барроу был не в силах продвинуться дальше, все чаще вспоминая слова бывшего тестя о стальном русском характере. Когда-нибудь весь мир преклонится перед русским народом. Этого не избежать.
