Потом он посмотрел на камеристку своей сестры.
– Холли, что здесь происходит? Почему он раздет? – шутливым тоном осведомился господин.
– Я отчищала верхнюю одежду сэра Барроу от следов вина, – взяв себя в руки, ответила служанка и, передав полумокрые вещи Бальтазара, удалилась.
* * *
Хозяин поместья Барроу-хаус крушил всё в своей комнате. Ему не давала покоя недосказанность между ним и Холандой. Если она к нему ничего не испытывает и не питает, то почему не скажет об этом в открытую. Почему прямым текстом не сообщит, девственна ли?
Внезапно Бальтазар покрылся испариной. Холодный пот прошиб его тело, в связи с тем, что отрицательный ответ не прекратил бы его страданий. Ведь он осознал, что даже в случае «использования» тела Холанды Хартли другим мужчиной, аристократ не смог бы её забыть. Между ними успела возникнуть невидимая связь, тонкой нитью проткнувшая сердца обоих.
Через несколько дней после Нового года сэр Барроу велел своей горничной передать от него записку мисс Хартли, в которой излагал собственные переживания без утаивания истинных мотивов. Он попросил служанку сделать так, чтобы никто из хозяев Боулз-Холла не заметил факта передачи письма, и мисс Барнс исполнила его поручение.
Холанда поблагодарила подругу и после ланча спустилась в свою комнату. Её сердце трепетало; она несколько долгих минут собиралась с духом прежде, чем развернуть излияния богатого представителя благородного рода на бумаге.
«Мисс Хартли, если Вы не порвали и не сожгли моё письмо, значит моя персона всё же Вам не безразлична. По крайней мере, я уповаю на это. Мы с Вами не так долго знакомы, но с момента нашей первой встречи я ловлю себя на мысли, будто знаю Вас вечность.
Прошу простить меня, если в имении Вашей хозяйки посмел оскорбить Вас. Вы не достойны пренебрежительного отношения к себе. Вы сочетаете в себе ум, женственность, чуткость, кротость и незлобивость. Более того, Ваш свет озарил мою больную душу. Да, именно Вы подарили мне смысл жизни.
Позвольте мне объяснить… Когда-то я был слишком глуп и инфантилен, верил в предсказания одной гадалки. Бог мой, как же стыдно сообщать Вам, что после смерти отца я попался на удочку юной шарлатанки, задурившей мне голову. Представляете, я верил, что родился для чего-то большего, вернее, для кого-то большего. Я верил, что все мужчины и женщины являются половинками целого человека, высшего существа. Только со своей половинкой я намеревался разделить свою жизнь. Но нарисовал себе образ идеально подходящей мне спутницы, особо не задумываясь над внутренним миром оной. Моей ошибкой было выбирать будущих жен, словно предмет интерьера или драгоценности, уделяя внимание лишь огранке. Я выбирал разумом, а не сердцем.
Перед моими глазами был пример крайне неудачного брака отца с матерью, и мне во что бы то ни стало хотелось доказать им способность мужа и жены любить друг друга – искренне, по-настоящему, без сожалений. Только я шел не по правильному пути и выбирал глупых, корыстных или бесчувственных женщин; желание доказать всем вокруг моё превосходство над остальными заставляло меня предаваться иллюзии семьи. Я был не прав.
Только когда моя последняя жена серьезно или в шутку пыталась отравить меня, я наконец осознал, что свернул с правильного пути. Из-за глупого пророчества умалишенной девчонки я потерял столько времени, в течение которого мог бы просто наслаждаться жизнью. Но цель была высока, и я стремился к ней.
Лишь с Вашим появлением во мне что-то перевернулось. Я словно переродился. Мне вдруг стало всё равно, кто и что подумает обо мне. Когда Вы рядом, мне просто хорошо, и я осознаю себя здесь и сейчас. Единственное, что мне не давало покоя до сегодняшнего дня, это Ваша непостижимость для меня. Все мои жены так или иначе были предсказуемы и заурядны. Я наперед знал о них всё, чтобы успокоить свой ум и сердце: они из хорошей семьи, целомудренны и довольствуются тем, что видят.
Но Вы… Вы намного сложней, Холанда Хартли! В вашем взгляде сквозит стремление знать всё, из Ваших уст звучат только обдуманные и взвешенные слова, Вы улыбаетесь только, когда смешно, и замыкаетесь, если кто-то посторонний посягает на Ваше личное пространство. Боюсь, этим варваром был я, каждый раз переходя тонкую грань дозволенности.
Простите меня! И примите моё признание в искренней, чистой и независимой любви! Только сейчас я понял, что мне не важны Ваши секреты, что меня не волнует Ваше прошлое. Я готов к тому, что никогда не узнаю о Вас больше, нежели Вы способны открыть. Для меня важно лишь Ваше благополучие. Я не представляю себе жизни без Вас, и если Вы испытываете ко мне ту же привязанность, то будьте со мной.
Искренне Ваш, сэр. Б. Барроу».
Глава XI
Камеристка леди Боулз заперлась в своей комнате и разрыдалась. Её бросало то в жар, то в холод. Как же ей хотелось открыться этому антиподу высокомерных английских аристократов, которые за маской добродетели причиняли ей столько боли и страданий. Она ненавидела себя за то, что изо всех сил закрывалась от Бальтазара, хотя его голос с первого мгновения их знакомства внушал ей доверие.
Все дело в том, что внешность сэра Барроу напоминала ей образ недочеловека, который в прошлом не просто отказался помочь тогда еще юной мисс Хартли, оказавшейся в плену обстоятельств, но и воспользовался её беззащитностью. В прямом и переносном смысле 13-тилетняя девушка стала заложницей в чужом краю, но никто не пришел ей на помощь, вследствие чего она была вынуждена совершить шаг в бездну.
Холанда поклялась тогда не доверять мужчинам, а особенно британцам, и научилась скрывать свои чувства от других. Ей были знакомы чувства утраты, отчаяние от потери близких и ненужность, но она научилась ими пользоваться, чтобы стать сильнее. Теперь же это мешало молодой женщине доверять кому-либо и чему-либо. Она не стремилась сближаться с чужими людьми и благополучно справлялась на примере господ Боулз, однако появление в её жизни Бальтазара Барроу сыграло с ней плохую шутку. Сердце кровоточило от доводов разума, которые запрещали ей влюбляться.
Успокоившись, она села за небольшой столик, чтобы на дешевой бумаге написать владельцу Барроу-хаус ответ. Мисс Хартли не стала пачкать лист множеством слов, лишь указала время и дату, когда она придет на кладбище Миддлсекса, чтобы убрать самодельную могилку от снега и грязи. Небольшое письмо она также вручила через единственную подругу Энн Барнс.
Бальтазар стоял в нерешительности. Из-за пронизывающего холода и пустого желудка его шатало, но он не терял из виду фигуру Холанды, склонившейся над деревянным крестом. «Только не моргай, чтобы она не исчезла», – звучало в его мозгу.
Мисс Хартли оглянулась сама. В её глазах стояли слёзы. Как же она была прекрасна в этот момент. Мужчина неспешно подошел к ней и поцеловал руку, но не успел отдернуть свою, – девушка сжала его холодный кулак в своих ладонях и поцеловала костяшки пальцев. Сэр Барроу не мог больше сдерживать чувств и присел возле Холанды на колени. Мокрый снег вмиг его взбодрил, отчего он скороговоркой произнес:
