– Совершенно разумно, – отозвался брат. – Вы можете не беспокоиться. Я предупредил слуг и тетю Маргарет, что собираюсь в путешествие на месяц или более. Поэтому мне не нужно спешить и возвращаться до Вашего бракосочетания.
У матери резко изменилось выражение лица, но она постаралась взять себя в руки.
– Как поживает миссис Хёрвуд? – спросила она явно без намерения услышать развернутый ответ. – Надеюсь, здорова?
– Да, все в порядке. У моих кузин Гуинивер и Аделаиды тоже.
– Очень хорошо, – чуть слышно произнесла миссис Харрингтон и дала указание экономке подготовить обеденный зал.
Бальтазар после того, как разместили его лакея, поднялся в свою комнату, чтобы переодеться с дороги, и наткнулся на мини-портрет Эстеллы, стоявший на тумбочке возле кровати. Видимо, раньше это была ее комната. На него смотрела совсем еще юная девочка с большими серыми глазами и веснушками на щеках. Сейчас ей было лишь 15 лет, однако выглядела она многим старше детского портрета. Вместе с тем что-то лукавое и притягательное таилось в этом взгляде, отчего гость невольно улыбнулся. Удивительно, но в них не было ничего схожего. Они абсолютно не были похожи друг на друга: ни конституцией тела, ни строением головы, ни цветом глаз и волос. Бальтазар был очень похож на отца, а Эстелла явно переняла черты матери. Вот такая игра природы.
Глава VI
– Клифтон не вспоминал меня перед кончиной? – спросила миссис Харрингтон, прогуливаясь как-то вдвоем с сыном возле замка Карисбрук
[4].
– Боюсь, что вслух он нам об этом не поведал, даже если вспоминал, – честно ответил Бальтазар, хотя ему хотелось преувеличить правду.
– Я не хотела брать фамилию Оливера, но он настоял на этом, чтобы по графству не ходили слухи. К тому же, он не хотел, чтобы Эстеллу не брали замуж из-за незаконнорожденности. Хотя ты ведь помнишь, что она родилась в браке с твоим отцом.
– Помню, мама. Ей было около двух лет.
– Ты никогда не приезжал к нам из-за запрета Клифтона?
– Да. Отец старался всегда сопровождать меня или оставлял подле меня нашего камердинера в случае своего отсутствия.
– А что тебя останавливало после его смерти? – через минуту поинтересовалась мать и взглянула сыну в глаза.
Они остановились, и Бальтазар предложил присесть на скамью, после чего взял ее за руки.
– Тебе обидно, что больше трех лет я не писал тебе и Эстелле, не смотря на отсутствие препятствий к общению. Так вот это не совсем так, мама. Тётя Маргарет может в любой момент оспорить завещание отца, в том числе в Церковном суде, если узнает, что я ослушался условия о наследстве, в котором не вправе связываться с тобой и сестрой, пока являюсь владельцем Барроу-хаус. Надеюсь, ты оценишь, как я рискую, приехав к Вам.
– Я догадывалась, что даже перед уходом в мир иной Клифтон постарается максимально оградить тебя от меня. Его обожаемая сестра, верно, с удовольствием следит за исполнением его поручения.
– Давай не будем портить друг другу настроение, ведь сейчас я здесь и очень рад нашей близости.
Он поцеловал обе руки матери в перчатках из тонкой кожи.
– Похолодало, – произнесла миссис Харрингтон, сменив гнев на милость, однако всю дальнейшую дорогу домой на любые темы отвечала односложно.
Выйдя из дорожной кареты, они столкнулись с расстроенной Эстеллой, которая возвращалась откуда-то пешком без сопровождения. Она даже не заметила, что один из ее паттернов
[5] застрял в грязи, поэтому со стороны казалось, будто девушка хромает.
– Дочка, что случилось? Где ты была?
Разгоряченная Эстелла обернулась. Она была прекрасна в этот момент.
– Все в порядке, мама. Просто Саймон отказался меня проводить, предпочитая общество своих друзей на базе.
– Дочка, но не каждый же день он обязан покидать из-за тебя место своей дислокации. Бальтазар, будь добр, займи свою сестру, пока я буду давать поручения по хозяйству! Без моего участия ни один слуга и пальцем не повернет.
– Слушаюсь, мама. Эстелла, может побеседуем в гостиной? – предложил сэр Барроу.
– Нет. Топлено только в библиотеке. Я переоденусь и спущусь туда через минуту.
Когда она присоединилась к нему, на ней было легкое муслиновое платье приталенного силуэта с голубым шелковым поясом на талии. Волосы же не были убраны в прическу, а свободно лежали на плечах и спине.
– Я не отрываю тебя от важных дел? – словно колокольчик, прозвенела она.
– Какие могут быть важные дела вдали от моего поместья? Но спасибо, что спросила.
– Может, ты хотел написать пару писем домой.
– Нет, ты меня не отрываешь, Эстелла. Так что произошло у Вас с мистером Фитцем? Ведь отказ тебя проводить, полагаю, причина, придуманная для мамы.
– Я не хочу это обсуждать. Лучше расскажи мне что-нибудь приятное из твоего детства!
– Даже не знаю, с чего начать, дорогая сестра…
– Не называй меня так! – вдруг перебила собеседница, но тут же попросила прощения.
– Ну, что ж. Дабы тебя более не гневить, расскажу одну историю, благодаря которой отец стал мне доверять и хвастаться всем по приезду, что я взрослый не по годам. Шел, кажется, 1845 год. Мне было тогда четырнадцать лет, и отец в первый раз взял меня с собой в путешествие на корабле Ост-Индской компании, которая следовала в Сомалийский порт Аден. Чтобы ты понимала: Сомали – это страна, расположенная на одноименном полуострове в северо-восточной Африке и омываемая на севере Аденским заливом, а на востоке и юге – Индийским океаном. Так вот, за десять лет до этого Великобритания заключила договор с тамошним султаном, согласно которому в Адене стала размещаться база для угля и котловой воды. Главным поставщиком угля являлся мой отец, кроме того, он был другом и правой рукой капитана Гайнса, который побудил султана Лахеджа уступить полуостров британцам.
– Мне уже скучно, – нарочито зевая, отозвалась Эстелла, чем рассмешила Бальтазара.
– Ты не права. Только представь себе, что при удобном случае блеснешь перед своим женихом и другими офицерами своими познаниями в географии и политике!
Девушка приподняла одну бровь и через несколько секунд сделала заинтересованный жест, призывая рассказчика продолжать.
– В 1839 году англичане фактически захватили Аден, чему формально был придан вид договора купли-продажи, где одну из подписей поставил сэр Барроу. По этому договору султан за скромное вознаграждение передал Британии аденскую гавань и прилегающее селение. Таким образом, город стал административным центром британского протектората и использовался в качестве перевалочной базы на морском пути в Индию.
