– Мы с тобой в свое время тоже распрекрасно колдовали в Уандуке, – напомнил ему Джуффин. – И в разных других интересных местах. Это вопрос личного могущества, я бы сказал, таланта в сочетании с практикой. Сэр Макс в этом смысле выдающийся колдун. Но не более того. Я хочу сказать, он – не Сердце Мира. И даже не отколовшийся от него нам на радость кусок. Сердце Мира не может быть человеком, даже таким, с причудами. Оно вообще не живое существо, не человек, не зверь, не дух, способный к воплощениям в разных телах, а просто сила, дающая жизнь этому Миру. И на сдачу – магию нам.
– Но тогда у меня нет никаких объяснений тому, что случилось.
– Зато у меня есть. Сэр Макс, конечно, молодец, ничего не скажешь. В смысле хвастун и нахал, каких Мир не видывал. И хвала Магистрам, что так. Но дело вовсе не в том, что он объявил: «Я – Сердце Мира!» А в том, что ты ему поверил. Причем не по наивности и не по невежеству. Ты же образованный человек. Просто тебе было жизненно необходимо, чтобы его слова оказались правдой. И они ею стали – ровно настолько, чтобы твоя перчатка сработала. Но дело в тебе, а не в Максе. И не в его словах. Когда воля мага проявляется во всей полноте, он сам становится Сердцем Мира. В переносном смысле, конечно. Но это как раз не имеет значения, эффект такой, как будто в прямом.
– Это, наверное, самое важное, что следует знать о магии, – добавила леди Сотофа. – Но тому, с кем этого еще не случилось, ничего словами не объяснишь.
* * *
– Вы не поверите, – сказал Мелифаро. – Я бы сам не поверил, но все-таки Манга не настолько шутник. Впрочем, я опросил еще двух свидетелей – тех, кому на таком расстоянии худо-бедно дается Безмолвная речь. Показания сходятся. О нашем Бубуте теперь сложат легенды. Возможно, целый героический эпос, дети в школах будут его изучать…
– При условии, что в Ташере наконец появятся начальные школы, – заметил Нумминорих. – Насколько я знаю, в последнее время в этом направлении кое-что делается, но очень медленно – как обычно у островитян.
– Это им раньше просто писать и читать было не о чем, – отмахнулся Мелифаро. – А теперь есть.
Он сидел за большим круглым столом «Света Саллари», блистательный во всех смыслах этого слова. То есть харизма харизмой, но позолоченных блесток на новеньком длинном лоохи тоже никто не отменял.
Впрочем, желания дать ему в глаз я пока не испытывал. Но не потому, что этот красавчик недостаточно ярко блистал. Просто я соскучился. Ну и вообще был не в форме. В смысле доволен жизнью, как никогда прежде. Это удивительное состояние, охватившее меня после великой битвы с Пожирателем, продолжалось уже несколько дней, хотя успокоительная принцесса при мне больше не дежурила. Вероятно, за время нашего с ней совместного проживания мой организм вошел во вкус и теперь самостоятельно поддерживал этот санаторный режим. Я махнул на него рукой. В конце концов, когда надоест быть счастливым и безмятежным, всегда можно что-нибудь придумать. На худой конец, снова всерьез озадачиться моим любимым философским вопросом: а есть ли я?
Но пока и так сойдет.
В этот момент дверь распахнулась, и в трактир вошел сэр Кофа Йох, ради которого, собственно, мы здесь и сидели. То есть лично я и так, скорее всего, сидел бы, когда у тебя такие соседи, грех не ужинать у них хотя бы через день, но Кофа еще с дороги сообщил, что сразу по возвращении с него причитается ужин, и сам выбрал место и время – сразу после закрытия, чтобы в модном урдерском трактире не было никого, кроме нас.
После Кофиного возвращения из Комуадского леса мы с ним еще не виделись, что в общем не удивительно, если учесть, что они с Мелифаро приехали всего пару часов назад. Не то чтобы я всерьез волновался, как пройдет эта встреча, но все равно обрадовался, когда Кофа с порога адресовал мне такой теплый взгляд, что больше ничего не было нужно – ни объяснений, ни благодарностей, ни, тем более, извинений. Хотел бы я сам уметь так смотреть.
– Начинай сначала, – сказал он Мелифаро, усаживаясь рядом с леди Лари. – Мне рассказ о Бубутиных подвигах достался в виде сплетни, которая уже расползается по Управлению, обрастая настолько причудливыми подробностями, что я даже слушать не стал. А ты, как я понимаю, знаешь подробности из первых рук.
– Строго говоря, из вторых. Отец при сражении не присутствовал. Только видел издалека, как удирала укумбийская шикка. А потом они подошли к ташерскому фафуну, который стоял со спущенными парусами. Помогли привести корабль в порядок, заодно поучаствовали в праздновании победы. Праздновали два дня: ташерцы – люди основательные. Могли бы и дольше, да ветер поднялся, стало не до того…
– Начни сначала, пожалуйста, – попросил его Кофа. – Погодные условия в районе Банумских островов
[29], безусловно, интересная информация. Но не для меня.
– По словам Манги, который, в свою очередь, коротко пересказал мне свидетельства очевидцев, на ташерский фафун, находившийся буквально в трех-четырех днях пути от родных берегов, совершили нападение укумбийские пираты. Что само по себе из ряда вон выходящее событие: так далеко укумбийцы обычно не забираются. Анчифа считает, это, скорее всего, был капитан Айдорама Лютый. Он на старости лет стал таким рассеянным, что регулярно заводит свою шикку неведомо куда. А команда помалкивает: капитан есть капитан.
– Когда я стал начальником Правобережной полиции, быстро понял, что дисциплина моих подчиненных должна быть умеренной, – усмехнулся Кофа, раскуривая трубку. – Исполнять приказы начальства, конечно, надо. Но голову при этом не выключать. И не бояться предлагать альтернативные варианты, когда кажется, будто начальство делает что-то не то. Совместная работа идет отлично, если в этом вопросе найден баланс.
– Ну, в пиратских командах с балансом как-то не очень, – развел руками Мелифаро. – В общем, Лютый это был или нет, а нападение на ташерский фафун состоялось. И капитан заранее попрощался со своим добром – куда добрякам ташерцам против укумбийских головорезов. Но тут на палубу вышел Бубута, до тех пор тихо тосковавший в своей каюте. И понеслось. Говорят, Бубута был очень хорош, сражаясь одновременно двумя саблями, которые перед этим отобрал у своих противников. Заодно поведал укумбийцам разные удивительные подробности о дерьме и сортирах. Можно сказать, просветил. Те-то люди простые, вряд ли прежде задумывались о таких глубоких вещах.
– По крайней мере, лингвисты утверждают, что в бранной лексике жителей Укумбийских островов начисто отсутствует фекальная тема, – подтвердил Нумминорих, величайший в Мире знаток всего.
– До сих пор отсутствовала. А теперь прощай, эпоха невинности! – торжественно взмахнув ложкой, объявил Мелифаро. – Укумбийцы удрали не в полном составе, но примерно две трети уцелели в сражении. И теперь они понесут обретенную истину дальше. Детишек своих научат ругаться «дерьмовой дерьмовиной». И хорошо заживут.
– Наконец-то Бубута снова оказался на своем месте, – невольно улыбнулся Кофа. – Драка – его стихия. Не надо было ему из гвардии в полицию уходить. Впрочем, после окончания войны за Кодекс ему и в армии делать было особо нечего. А драться с пиратами – именно то, что надо. Я рад за старика.
