– Да, уж вместе мы бы, пожалуй, такого напридумывали – полный конец обеда, – согласился я.
– Извините, – кротко ответствовал шеф Тайного Сыска. – Просто такая уж непростая тема. О Пожирателях трудно рассказывать; я имею в виду, физически трудно – просто в силу их природы. Да и слушать тоже не подарок. Эти хищные твари – концентрация небытия. Даже не обязательно говорить о них вслух, достаточно просто подумать, и в тело проникает доза этого яда – хвала Магистрам, не настолько большая, чтобы убить, но тошнить начинает даже крепких людей вроде меня. В общем, не зря Сотофа нам еду принесла. Уж она-то знает, сколько сил понадобится для предстоящего разговора.
Он вытер вспотевший лоб салфеткой и целиком, не разрезая, отправил в рот отбивную таких фантастических размеров, что кто бы тут вообще о каких-то «пожирателях» говорил.
– А, вот оно что, – задумчиво сказал Шурф. – Это многое объясняет. Я, признаться, был обескуражен не только вашим необычным поведением, но и внезапным ухудшением своего физического состояния в ходе нашей беседы. Немного похоже на то, как иноземные мореходы в своих мемуарах описывают так называемую «морскую болезнь»: головокружение, граничащее с дурнотой. Я не знал, что и думать…
– Ты не думай, а ешь давай, – вмешалась леди Сотофа. – Сразу полегчает. Серьезно тебе говорю. Метод проверенный. Когда мне Джуф про эту пакость рассказывал, мы с ним вдвоем съели завтрак, заранее приготовленный моими дежурными для всех женщин Ордена. А насчитывалось нас тогда вместе с послушницами, если память не изменяет, сто двадцать пять человек. Ну, правда, мы оба тогда были моложе, не такие крепкие, как сейчас. А разговор у нас вышел долгий, на целую зимнюю ночь.
– Я, кстати, почему-то нормально себя чувствую, – заметил я. – Нервничаю от всех этих ваших намеков на какую-то неизбывную жуть, но это дело обычное. А в остальном все прекрасно.
– Ну, ты у нас всегда был с причудами, – пожала плечами леди Сотофа. – И хвала Магистрам, что так. Ты еще, как сегодня выяснилось, Пожирателя наяву разглядеть способен, а это дело небывалое: до сих пор считалось, что Пожирателей можно увидеть только во сне. С юной леди Тапутой в этом смысле все тоже довольно непросто, но с ней будем разбираться потом…
– А как вы со мной будете разбираться? – жалобно пискнула принцесса.
В присутствии леди Сотофы она совсем притихла. Сидела на краешке дивана и дисциплинированно жевала пирожок, судя по кислому выражению лица, без особого удовольствия.
– Придумаем, как тебя защитить, вот и все разбирательство, – сказала ей Сотофа. – Глупо было бы чудом тебя спасти и тут же снова отправить в пасть Пожирателя. Только даже не вздумай сейчас заводить песню, что готова умереть в объятиях возлюбленного! Ты не готова. К полному и окончательному исчезновению в пасти бессмысленного обжоры вообще никто не готов.
Принцесса не стала спорить. Но на ее лице было отчетливо написано: «Говорите, что хотите, а я все равно согласна хоть сто раз подряд умереть, лишь бы с ним».
– Ты пока просто посиди и послушай, – улыбнулась ей леди Сотофа. – И не бойся услышать больше, чем готова узнать. Если в конце концов окажется, что жить с этими знаниями невыносимо, имей в виду, что я могу лишить тебя воспоминаний о сегодняшней ночи, дурное дело нехитрое. Но на твоем месте я бы не стала об этом просить. Знания и опыт – единственные стоящие сокровища, а сокровищами не разбрасываются, даже когда кажется, будто их тяжесть не по плечу.
– Мне уже прямо сейчас так кажется, – вздохнула принцесса. – Но забыть все было бы жалко, ты… вы права. Я же на самом деле всю жизнь о чем-то таком мечтала. О великой любви с кем-нибудь невероятным. И чтобы у меня были тайны, обязательно много тайн! А еще – познакомиться с могущественными волшебниками, такими, как вы. И чтобы эти волшебники сами захотели со мной дружить. И вот все сбылось сегодня, за один вечер. Абсолютно все! Но как-то очень уж через песью задницу оно сбылось.
– Могло быть гораздо хуже, – утешил ее Джуффин. – По крайней мере, в этой твоей песьей заднице сидим мы, а не кто попало. И угощаем тебя пирожками вместо того, чтобы превратить в тряпичный мяч и пинать его до утра, как всего какие-то полторы сотни лет назад поступали со своими пленниками подвыпившие могущественные волшебники, желающие весело скоротать ночь.
– Да, вы хорошие, сердечные люди, – серьезно согласилась принцесса. – Но мне все равно очень грустно. И это нечестно! Вместо того, чтобы радоваться, как славно мы вместе пируем, приходится горевать.
– Так иногда бывает, – кивнула леди Сотофа. – Зато ты осталась жива. Живые люди довольно часто не к месту горюют, особенно пока молодые и глупые. Это нормально, со всеми так.
– Представляешь, три заклинания на нее извел, – пожаловался Джуффин. – От любого из них здоровенный мужик часа два был бы совершенно доволен всем происходящим; впрочем, от последнего аж до утра, не меньше. А ей всего на пару минут хватает.
– Сколько раз я тебе говорила, что настоящей тяжелой жизни ты пока даже не нюхал! – рассмеялась Сотофа. – Думал, шучу? Справиться с горем одной маленькой влюбленной девчонки потрудней, чем голыми руками одолеть сотню этих твоих здоровенных мужиков, будь они хоть трижды великие страдальцы и на всякий случай вооружены до зубов, чтобы никто не помешал горевать. Ничего, пусть сама со своей болью справляется. Это трудно, зато опыт бесценный. Есть ради чего стараться.
Принцесса жалобно шмыгнула носом, но леди Сотофа оставила это робкое возражение без внимания. Сказала Джуффину:
– Не тяни, рассказывай. Все-таки ты о Пожирателях из первых уст знаешь. А я – только от тебя.
Джуффин кивнул и принялся набивать трубку. Но, вопреки своему обыкновению, заговорил прежде, чем ее раскурил.
– Моим учителем магии был Махи Аинти. Сотофа и Макс знакомы с ним лично, а ты, сэр Шурф, столько в свое время от всех нас наслушался, что, можно сказать, тоже почти знаком. Махи был родом не из нашего Мира. Откуда именно, я до сих пор не знаю. На прощание он попросил меня никогда не пытаться прояснить этот вопрос, поскольку чем меньше народу знает о тебе правду, тем ты свободней сам от себя. Я с ним скорее согласен, чем нет, хотя, на мой взгляд, тут есть нюансы: правильно дозированное знание о нас в хороших руках может стать дополнительным источником силы. Но Махи в любом случае видней, что для него лучше, поэтому совать нос в его дела я никогда не стану. Однако сам факт, что он родился в какой-то иной реальности, а к нам попал уже взрослым, опытным магом, вполне очевиден; он и сам не делал из этого великого секрета. Что еще важно знать о Махи Аинти: при всей универсальности его подходов к магии, у него была одна, можно сказать, уникальная специализация. Он очень много знал о разного рода хищных существах, рыщущих на границах между человеческими мирами и, скажем так, всем остальным. Предполагаю, Махи какое-то время был профессиональным охотником за их головами; вполне возможно, таковым и остался, а все остальные его занятия – просто разные способы отдыхать. Собственно мое ученичество началось с того, что Махи спас мне гораздо больше, чем жизнь. Как это порой случается с очень способными, но ничего не знающими о собственных возможностях и не обученными защищаться магами, я еще в детстве стал жертвой хищной твари, из тех, кто присваивает самую драгоценную часть человеческого сознания. На самом деле мне повезло, тварь попалась не из самых опасных, вполне обычный паразит. Но у меня не было шанса ни разобраться с этим самостоятельно, ни даже попросить помощи. Как почти все жертвы хищников, я ничего не знал о случившемся со мной несчастье и был уверен, что все в порядке. Сил маловато – ну, значит, таким уродился, не повезло. Радости нет – а у кого она есть? Все люди примерно так и живут, ничего особенного не чувствуя, просто некоторые зачем-то наловчились притворяться весельчаками. Если бы не Махи, ходить бы мне до конца дней живым мертвецом.
