– А просто для разнообразия, – подсказал я. – Не знаю, кто и зачем создавал Вселенную; может, она вообще сама как-нибудь нечаянно завелась. Но если создатель все-таки был, он явно помешан на разнообразии. Вероятно, предполагалось, что, если свалить в кучу все, что удастся придумать, и хорошенько перемешать, в какой-то момент в этой куче как-нибудь самозародится смысл. Ради этого все, собственно, и делалось: дождаться зарождения смысла и посмотреть, в чем он будет состоять. Так гораздо интересней, чем сочинять его самому.
– Звучит достаточно абсурдно, чтобы быть похожим на правду, – заметил сэр Шурф.
Смена темы его явно приободрила. Но Джуффин не собирался нас щадить.
– Понимаю, что слушать о Пожирателях – невелико удовольствие, – сказал он. – О дурковатом творце Вселенной и поисках смысла куда как веселей говорить. Но я еще не закончил, придется вам потерпеть. Так вот, при всем моем отвращении к этой теме, она меня чрезвычайно занимала. Потому что, с одной стороны, все, о чем рассказывал Махи, рано или поздно оказывалось правдой, включая вещи настолько невероятные, что ничем, кроме абсурдного розыгрыша, я их поначалу считать не мог. Однако сколько я ни расспрашивал о Пожирателях старых опытных магов и ученых книжников, никто никогда о них не слышал. И в книгах не читал, и в секретных рукописях. И даже в кошмарных снах, где им самое место, не видел. Впору было выдохнуть: «Все-таки Махи выдумал эту пакость», – и выкинуть Пожирателей из головы. Но я не мог не заметить, что от моих расспросов не только мне самому, но и моим собеседникам становится тошно – вот как тебе, сэр Шурф. Это казалось мне косвенным доказательством существования Пожирателей. Не может всех так дружно мутить от того, чего нет. Поэтому, когда судьба свела меня с Древними, я принялся расспрашивать их. Они не горели желанием болтать на эту тему, говорили: «Забудь, не твоя забота, для тебя никаких Пожирателей нет». Но поскольку Древние сами любопытны и очень ценят это качество в других, я их дожал и узнал правду. На самом деле это довольно смешная история. Надеюсь, хотя бы сэр Макс сумеет оценить ее по достоинству, если уж его не тошнит.
– Оценю, если выяснится, что Древние сами сожрали этих твоих Пожирателей, – усмехнулся я. – Такая версия вполне удовлетворила бы мое чувство комического.
– Я всегда говорила, что ты совершенно ужасный! – рассмеялась леди Сотофа. – Ты угадал!
– Это не я ужасный, а жизнь ужасная, – вздохнул я. – Когда настолько глупые шутки оказываются правдой, с реальностью явно что-то не так.
– Ну, по крайней мере, они не всей толпой эту пакость жрали, – утешил меня Джуффин. – Всего один такой герой нашелся. И сожрал, к сожалению, далеко не всех. Вечно у вас, одиноких героев, нелады с аппетитом в самый неподходящий момент.
Он наконец раскурил свою многострадальную трубку, которую все это время вертел в руках, и принялся рассказывать дальше.
– Все присутствующие, кроме юной леди Тапуты, имеют некоторое представление о характере так называемых Темных Магистров, с которых в глубокой древности началась наша Истинная, она же Высшая магия. Ясно, что они разные, как и мы с вами, но все же есть качества, которые можно считать общими для всех: наши Древние – храбрые, веселые люди, они всегда относились к магии, как к захватывающей игре, а к своей жизни – как к единственной стоящей ставке. Люди иного склада в эту компанию попасть попросту не могли, очень уж рисковое было начало: ложишься спать в Сердце Мира, а дальше как повезет – или проснешься магом, или никогда не проснешься, или просто исчезнешь неведомо куда. Поэтому никто из Древних не считал хищных тварей великой проблемой. Эта опасность казалась им чем-то вроде дополнительного входного билета в магию: новичок должен быть или достаточно удачлив, чтобы не встретиться ни с кем из хищников, пока слаб, или достаточно храбр и упрям, чтобы уцелеть при встрече. Из всей их компании только один Нена, бывший моряк, получивший прозвище Босоногий за вопиющее пренебрежение к сапогам, принимал близко к сердцу опасности, грозящие будущим магам, талантливым сновидцам и просто вдохновенным мечтателям. Такой уж у него был характер, Нена всем сострадал. Самим хищникам, кстати, тоже. Говорил: «Ну что у них за жизнь? Невелика радость воровать крошки с чужих столов». Нена регулярно совершал своего рода обходы границ: проверял, не шастают ли где-то поблизости от общего пространства магических грез и сновидений любители поживиться чужой силой или украсть чужое сознание. Чтобы провести хищников, Нена выпивал глоток крови какого-нибудь слабого, беспомощного существа. Этот простой прием позволяет обмануть практически кого угодно, выдать себя за более слабого или, наоборот, сильного, в зависимости от того, чью кровь пил – не в обыденной жизни, конечно, а на ее изнанке, в Хумгате, на Темной Стороне и в сновидении; меня самого он часто выручал и, не сомневаюсь, еще не раз выручит. Но речь сейчас не о том. Важно, что Нена засыпал, прикинувшись слабым, и все хищные твари, прогуливающиеся в окрестностях нашего Мира, сбегались к нему. Нена умел их приманивать, искусно имитируя одновременно неконтролируемую панику и восторженную готовность пойти за всяким, кто позовет. Ловил, можно сказать, за шкирку, как фермер разыгравшихся котят, но не уничтожал, а пытался воспитывать. Объяснял, что губить людей нехорошо, подробно рассказывал о существовании других способов заполучить силу, не причиняя никому вреда, и отпускал с миром. Сомневаюсь, что хищная тварь способна изменить свою природу, наслушавшись чужих поучений, но таков уж Нена: верит в силу здравого смысла и мудрого слова. Особенно своего.
– Не наговаривай, – улыбнулась леди Сотофа. – Нена умеет быть убедительным. Совершенно не удивлюсь, если он кого-нибудь действительно перевоспитал.
– Все это я рассказываю, – продолжил Джуффин, – только потому, что именно Нена Босоногий первым увидел Пожирателя. Удивился: «Что за хрень такая неведомая?» – ловко его подманил и довольно долго удерживал поблизости, притворяясь беспомощной жертвой, которая вот-вот попадется, а сам внимательно изучал нового знакомца. Постигнув суть Пожирателя, он пришел в ужас. Ну, в общем, было от чего. Даже Нена сразу понял, что вразумлять тут некого – поди договорись с самим воплощением небытия. Вернувшись, он рассказал о Пожирателе остальным. Ему поначалу мало кто поверил, очень уж абсурдно все это звучало, но желающие проверить, хвала Магистрам, нашлись. И какое-то время спустя наши древние маги были вынуждены признать, что Пожиратели, во-первых, действительно существуют, во-вторых, самим фактом своего бессмысленного голодного небытия оскорбляют их чувство прекрасного, в-третьих, должны быть уничтожены, а в-четвертых, эту пакость ничего не берет. Все попытки расправиться с Пожирателями доставляли тем явное удовольствие и даже некое подобие насыщения – на краткий миг. Видимо, когда уничтожить Пожирателей стараются по-настоящему могущественные маги, их небытие прирастает новым, дополнительным небытием.
– Сам Нена однажды чуть не погиб, увлекшись охотой, – добавила леди Сотофа. – Его каким-то чудом в последний момент отбили, и что вы думаете? Он уже был по уши влюблен! А ведь прекрасно знал, с кем имел дело, и чем всегда заканчивается такая любовь. Все-таки силу обаяния Пожирателей нельзя недооценивать. Несколько дней Нена ходил сам не свой, твердил, что зря его разлучили с любовью всей жизни, за такое счастье умереть не жалко, верните все назад – в точности, как наша юная леди Тапута. Но потом, конечно, пришел в себя.
