Проснувшись, я сперва бесконечно долго по моим меркам, то есть секунд пятнадцать пялился в потолок. Под потолком не обнаружилось ни единого пернатого змея; это вселяло бессмысленный утренний оптимизм, обычно совершенно для меня нехарактерный. Потом я добыл из Щели между Мирами чашку кофе, в очередной раз благословив этот магический трюк, словно бы специально придуманный для моего удовольствия. Сделал первый обжигающий горький глоток, и на этом счастье закончилось. Потому что во мне одновременно пробудились память и совесть, а в таком соседстве никакое счастье долго не проживет.
Я вспомнил, что спросонок спрятал принцессу в пригоршню, и у меня волосы встали дыбом при мысли: как там она? Трюк, конечно, совершенно безопасный и даже приятный для тех, с кем его проделывают. Лично мне бы, пожалуй, хотелось, чтобы со мной самим так поступали почаще – еще нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах я так замечательно не отдыхал, как в сладком полузабытьи, обычно сопутствующем уменьшению. Но для неподготовленного человека, который ничего не знает о существовании такого магического приема и не готов к неожиданным ощущениям, потрясение может быть очень велико. Ну я и…
– Презренная задница! Угрюмый мерзавец! Непритязательный негодяй! – завопила принцесса после того, как я поспешно вытряхнул ее из пригоршни, вернув обычный размер.
Но за меня при этом держалась очень крепко, обеими руками. Так вцепилась, что потом остались здоровенные синяки.
– Ты меня заколдовал, мятежный вероломный похабник! – яростно выкрикнула она и зарыдала так горько, что я даже не улыбнулся в ответ на «мятежного вероломного похабника», хотя он, безусловно, стоил того.
– Конечно, заколдовал. У нас, угуландских колдунов, принято так поступать, когда нас невовремя будят, – объяснил я и осторожно погладил принцессу по голове. Решил, что это не помешает. Если повезет, может, даже реветь прекратит. А если начнет кусаться, так мне и надо. Заслужил.
Кусаться она, хвала Магистрам, не начала. Но и плакать не перестала. Похоже, юная леди могла предаваться этому занятию бесконечно долго.
С горя я допил кофе и закурил. Потом послал зов сэру Шурфу и сказал: «Непритязательный негодяй и мятежный вероломный похабник. Запиши, пока я не забыл».
Надо же как-то скоротать время, пока вокруг бушует этот невыносимый девчачий рев.
«У тебя все в порядке?» – осторожно поинтересовался мой друг.
«Более чем, как видишь. А что обзывают последними словами, будем честны, это далеко не худшее из того, что может случиться с утра».
Принцесса явно почувствовала, что я как-то слишком уж хорошо провожу время, пока она страдает. И решила исправить эту несправедливость.
– Мне было страшно! – сказала она, не прекращая рыдать. – Ты меня так напугал! Во что ты меня превратил? Но если во что-нибудь… оскорбительное, тогда лучше не говори. Не хочу этого знать.
– Вообще ни во что не превратил, – ответил я. – Просто сделал очень маленькой. Такой, что невооруженным глазом не разглядеть. И спрятал в кулак, вернее, между большим и указательным пальцами. Смотри внимательно, покажу. Вот так.
Девчонка есть девчонка. Демонстративно закрыла глаза ладошкой, но растопырила пальцы так, чтобы можно было подсмотреть, как я показываю фокусы, поочередно уменьшаю и прячу в пригоршню все, до чего удалось дотянуться: подушку, пустую чашку, сапог. На сапоге она окончательно перестала плакать, отняла руку от лица и потребовала: «Давай еще!» Пришлось вставать, потому что до единственного в спальне предмета мебели, большого одежного шкафа, иначе не дотянуться. А чем больше уменьшаемый предмет, тем сильней произведенный эффект.
– Как ты это делаешь? – восхищенно спросила принцесса. – Научи!
– Ладно, – согласился я. – Смотри внимательно. В этом фокусе самое главное – правильно сделать жест. И при этом представить, как предмет становится крошечной точкой и укладывается между твоими пальцами. Вот здесь. А чтобы вернуть ему нормальный размер и поставить на место, встряхиваем кистью вот так, – завершил я, возвращая шкаф на место. Наградой мне стало восхищенное «ах».
Я повторил фокус со шкафом три раза. На четвертый принцесса спросила: «Вот так?» – и шкаф снова исчез. Но не в моей пригоршне, вот в чем беда.
Я глазам своим не поверил. Не ожидал, что она вот так сходу сумеет провернуть этот трюк. Я сам гораздо дольше ему учился; уж точно не с первой же попытки сумел повторить. А ведь считается, будто я очень способный, все хватаю на лету.
– Похоже, у тебя получилось, – наконец сказал я.
– У меня получилось, – растерянно повторила принцесса. Поднесла свою руку к самому носу и некоторое время изумленно ее рассматривала, восклицая: – У меня в руке шкаф! Я ничего не чувствую, а там шкаф! Страшная мать моя пустыня, целый огромный, тяжеленный шкаф! А как вернуть его на место? Это я не успела запомнить. Покажи!
Общими усилиями мы избавили принцессу от шкафа, а шкаф от принцессы. Правда, он не встал на место, а рухнул плашмя на кровать, но это как раз полная ерунда.
– Ой, как плохо! – огорчилась принцесса. – Я все испортила, да?
– Да ничего ты не испортила, – утешил ее я, водворив шкаф на место. – Видишь, стоит, целый и невредимый. И не зашиб никого. Для первого раза просто отлично вышло. Я тоже все как попало ронял, когда учился, это нормально. Главное, у тебя получилось. Ну ты даешь! – и, спохватившись, поспешно добавил: – Только смотри, с людьми так не вздумай. Это очень опасно для жизни, когда за дело берется новичок. Практически покушение не убийство, такого даже почетной гостье, вроде тебя не простят. Запрут в тюрьме Холоми на долгие годы, а там очень скучно. Вечный выбор: поспать, почитать, или еще поспать.
Насчет опасности для жизни и вероятного тюремного заключения я, конечно, приврал. Но надо было как-то минимизировать угрозу, которая теперь, по моей милости, нависла над жителями столицы Соединенного Королевства. Начиная, собственно, с меня самого.
– Ладно, – серьезно сказала принцесса. – Не буду людей уменьшать. Но, чур, тогда и ты меня больше не уменьшай! Знаешь, как страшно было? Вроде живая, а вроде уже умерла: ничего сделать нельзя, и никуда уйти не получается. И даже закричать невозможно. Полная беспомощность, и все непонятно. И темно, как в собачьей заднице. Я чуть с ума не сошла.
– Извини, – сказал я. – Мне сейчас самому стыдно. Конечно, нельзя было так с тобой поступать. Это я погорячился спросонок. Просто очень сержусь, когда меня будят. И соображаю при этом неважно. Надо было сразу тебя предупредить, что будить меня ни в коем случае нельзя.
– Я проголодалась, – буркнула принцесса. И, помолчав, добавила: – На самом деле просто не хотела оставаться одна. Мысли всякие в голову лезли про… Ну, обо всем, что случилось. И грустно, и страшно, и злость разбирала, и жалко, что все так вышло. Что я ему поверила и влюбилась, как дура, а он… оно просто хотело меня сожрать. И отомстить ему за это прямо сейчас не получится! И комната незнакомая, чужая, неуютная, слишком большая для спальни, я к таким не привыкла. И ты спишь так крепко, что кажешься мертвым. И совершенно не с кем поговорить. И отойти от тебя нельзя. Я не привыкла быть настолько беспомощной. В жизни никогда ничем не болела, а это даже хуже, чем быть больной.
