– Навсегда? – изумился мой друг. – Не на сутки? Даже не до начала новой луны? Без заклинаний? Без намека на ритуал? До сих пор был уверен, что такой примитивный способ годится исключительно для того, чтобы обмануть врагов в сновидении. И только на один раз.
– Ничего удивительного. Джуффин, как ты помнишь, тоже был в этом уверен. И даже леди Сотофа особо не сомневалась, что максимум через двенадцать часов эффект пройдет. А получилось – вот так.
– Поэтому я теперь могущественная колдунья! – похвасталась принцесса. – Такая же, как вы все. Осталось только выучить побольше разных чудес, но это как раз легко. Гораздо трудней обходиться без Сэромакса, мне без него сразу становится грустно и холодно, даже если в доме тепло. И еще как будто внутри совершенно пусто, хотя на самом деле там кости и кишки, уж они-то никуда не делись, я точно знаю, без внутренностей долго не проживешь. А Сэромакс и ваш самый главный колдун твердят в один голос, что я должна привыкать справляться сама.
– Сочувствую тебе, госпожа Тапута, – сказал сэр Шурф. – Оказаться в таком положении, должно быть, очень нелегко.
– И не говори! – горячо подтвердила принцесса. – Но ничего, я справлюсь. Сперва даже пробовать не хотела, но потом поняла: так действительно лучше. Потому что Сэромакс в любой момент может надолго запереться в уборной, влюбиться или умереть. И что ж мне тогда, пропадать? Ну уж нет!
– У юной леди железная выдержка, – заметил я. – Сегодня отпустила меня в ванную на целую четверть часа. Я бы сам на ее месте, пожалуй, так долго не вытерпел. А она и бровью не повела.
Одна из самых важных вещей, которым я научился у сэра Джуффина Халли: новичков надо хвалить за всякое достижение, сколь бы мизерным оно ни казалось с высоты твоего опыта. А если уж приходится их ругать, вставлять почаще: «При твоем могуществе это непозволительно» или: «Не ожидал подобного безрассудства от такого умного человека, как ты». В общем, хвалить – первоочередной долг любого учителя, опекуна и просто старшего товарища. Магия любит уверенных в своих силах; впрочем, далеко не только она.
Поэтому я не остановился на достигнутом и добавил:
– Видел бы ты, как быстро она всему учится! После какого-то несчастного часа тренировок спрятала в пригоршню мой амобилер и, самое главное, аккуратно вернула его на место, не повредив. А потом сидела с нами на потолке Управления Полного Порядка. И даже уснув, оттуда не свалилась, а это уже высший пилотаж. Впрочем, я тоже не терял времени зря: усердно постигал тайные знания. И теперь знаю отличное новое оскорбление, специально для тебя наизусть выучил: «Умопомрачительный, несомненный, неистовый, затрапезный негодяй».
– Надо же, ты запомнил! – изумилась принцесса. – Неужели так сильно обиделся? Ты учти, я не всерьез на тебя ругаюсь. Не как на настоящего врага, а просто для смеху.
– То есть на самом деле ты не считаешь меня неистовым затрапезным негодяем? – огорчился я.
– Конечно, нет! – рассмеялась принцесса. – Просто у нас в ближней свите так принято: друг дружку плохими словами дразнить. Для этого даже не обязательно ссориться или спорить. Можно ругаться просто так!
– Правда? – заинтересовался Шурф. – Я несколько раз беседовал с господином Шурани Ум-Учиени о тонкостях придворного этикета, и он утверждал, будто употреблять оскорбления в шутку у вас не принято. Такими вещами, по его мнению, нельзя шутить.
– Ай, – отмахнулась принцесса, – нашел кого слушать! Мастер Шурани хороший, сердечный человек, но шуток совсем не понимает. И никаких новшеств не признает. На самом деле так, как он, ругались… ну, точно даже не знаю. Но очень, очень давно. Великий халиф Кутай Ан-Арума именно за это и ценит мастера Шурани: говорит, его старомодные оскорбления звучат, как цитаты из литературных памятников, услаждают слух и настраивают ум на возвышенный лад. Но ни при дворе, ни, тем более, на городских улицах так уже давно не выражаются.
– Спасибо, – поблагодарил ее Шурф. – Буду иметь это в виду. Всегда знал, что для полного прояснения любого вопроса следует побеседовать с несколькими экспертами, одного, даже самого компетентного мнения не бывает достаточно. А тут почему-то оплошал. И чуть было не стал жертвой ложной концепции, которую сам же и создал, опираясь на недостаточно объективную информацию…
Он бы мог еще долго предаваться интеллектуальному самобичеванию, но принцесса не дала.
– Между прочим, ругаться для смеха мы первыми придумали! – похвасталась она. – То есть не я лично, а другие девчонки из ближней свиты, гораздо раньше, задолго до меня. Причем поначалу говорить вслух любые оскорбления без веского повода – это была только наша высочайшая привилегия, как и право не произносить первое из трех публичных имен великого халифа в знак особой, почти родственной близости. Но теперь эту моду уже все подхватили – я имею в виду, ругаться не всерьез. С именами великого халифа у нас как раз до сих пор очень строго! Если кто-нибудь опустится до такой фамильярности, не имея на то права, у этой нелепой задницы пасынка невзрачного вялого негодяя потом целый день будут слезиться глаза, как у старого больного куфага.
– Потрясающе, – вздохнул Шурф. Лицо его сделалось мечтательным, как это случается всякий раз, когда мой друг припадает к очередному источнику тайных знаний, в том числе совершенно бесполезных. Собственно, по моим наблюдениям, бесполезные окрыляют его больше всего.
Потом принцесса ругалась, как это принято среди ближней свиты шиншийского халифа, среди военных и среди школьников – по понятным причинам, бранная лексика именно этих сообществ была знакома ей лучше всего. Шурф записывал, а я пил камру и наслаждался происходящим. Нет более умиротворяющего зрелища, чем сэр Шурф Лонли-Локли, записывающий чужие ругательства под диктовку. Словно вернулись старые добрые времена.
Не то чтобы новые времена нравились мне меньше старых. Пожалуй, даже наоборот. И ностальгия по прошлому никогда не была мне свойственна – зачем вообще какое-то прошлое, когда есть прекрасное здесь-и-сейчас? Но приступов сентиментальности это почему-то не отменяет. Удивительно все-таки устроен человек.
– Удивительно все-таки устроен человек, – внезапно сказал Шурф, оторвавшись от своих записей. – Может ходить весь день сам не свой, узнав ужасную тайну, не имеющую никакого отношения к нему лично, а потом мгновенно утешиться таким незначительным пустяком, как чужая бранная речь. И самое поразительное, что этот человек – не кто-нибудь, а я сам. До недавнего времени я был уверен, что очень хорошо знаю, чего от себя ожидать. И вдруг обнаруживаю на своем месте незнакомца – на мой взгляд, довольно нелепо устроенного. А кроме него здесь никого больше нет.
– А из-за какой ужасной тайны ты огорчился? – спросила принцесса. – Из-за… – она замялась, даже зажмурилась, но решительно взмахнув кулаком, продолжила: – Из-за чудовища, которое прикинулось прекрасным юношей-драконом, чтобы меня съесть?
Шурф молча кивнул.
– А я о нем даже не вспоминала, представляешь? – призналась принцесса. – Вернее, вспоминала, но только с утра, пока Сэромакс спал, а мне было нечем заняться и вообще здорово не по себе. Но потом случилось столько всего интересного, что стало не до него. А так не годится. Я должна отомстить!
