* * *
– Арварохские буривухи называют Пожирателей «Пустыми», – сказал я.
Сэр Джуффин Халли заинтересованно поднял бровь и одновременно поморщился.
– Ты говорил с арварохскими буривухами? Вот уж повезло так повезло. Они редко соглашаются сниться людям. Даже тубурских Сонных Наездников игнорируют, хотя, по идее, у них много общего, могли бы отлично дружить. Но нет. Я слышал, больше всего на свете арварохские буривухи любят сниться другим птицам, особенно из иных миров. Потому что, с одной стороны, тоже птицы, а значит, какая-никакая родня, а с другой, такие глупые, что удержать свой образ в их помраченном сознании – одна из самых трудных задач для мастера сновидений, как ты сам выражаешься, высший пилотаж. Но для тебя, получается, сделали исключение? Вот что значит иметь личные связи! Леди Меламори замолвила за тебя словечко?
– Что-то вроде того, – усмехнулся я. – Сказала, что я глуп, как птица из иного мира, буривухи заинтересовались и пошли проверять. Разочаровались, конечно. Ни крыльев, ни клюва, ни даже какой-то особой выдающейся глупости у меня нет.
– А на самом деле? – нетерпеливо перебил меня шеф.
– Ну а как ты думаешь? На самом деле я хотел расспросить их о Пожирателях. Прекрасная, на мой взгляд, тема для светских бесед во сне. Но ничего интересного я не выяснил. Арварохские буривухи называют Пожирателей «Пустыми» и считают, что их как бы нет. В том смысле, что Пожиратели состоят из сплошного отсутствия, если я правильно понял этот парадокс.
– Да, можно и так сказать, – задумчиво согласился Джуффин.
– Да ну, ерунда какая! – возмутилась принцесса, все это время вынужденно слушавшая нашу беседу, куда ей было от меня деваться. – Злонамеренный пакостник, который хотел меня съесть, вовсе не состоял из какого-то там «отсутствия». Он казался живым и теплым. И полным любви. Да, я помню, что он меня обманывал. Просто прикидывался, окончательный негодяй. Но для того, чтобы врать, хитрить и притворяться влюбленным, все-таки надо хоть кем-нибудь быть.
– К сожалению, нет, – мягко возразил Джуффин. – Это была твоя собственная жизнь. И твое тепло. И твоя готовность к любви. В том-то и фокус. Поэтому Пожиратели так убедительны: они предлагают своей жертве не себя, а самое лучшее из того, что есть у нее самой.
– Я не понимаю, но звучит почему-то очень жутко, – вздохнула принцесса. – Так жутко, что хочется плакать. И как-то сразу не очень хочется жить.
– Арварохские буривухи считают, что от разговоров о Пожирателях у начинающих сновидцев развивается черная меланхолия, – сказал я. – Судя по всему, не только у них. Кроме того, по мнению буривухов, о Пожирателях вообще лучше помалкивать, чтобы разговорами не прибавить им силы.
– Это до известной степени правда, – согласился шеф. – Но дело не в самих разговорах, а в том, что им достается наше внимание; все хищные твари им так или иначе подкармливаются, как ни крути. Поэтому знать о Пожирателях и постоянно думать о них, но молчать – гораздо хуже. Древние, кстати, изобрели отличный метод: говорить обо всем, что страшит, насмешливо и пренебрежительно. Такая разновидность внимания уж точно никому не прибавит сил, даже небытию. Особенно ему! Кстати, госпожа Тапута, тебе этот способ отлично подойдет, что-что, а ругаться ты умеешь. Можешь начинать прямо сейчас. Не стесняйся, я тебя с удовольствием послушаю, может быть чему-нибудь путному научусь.
– Насмешливо и пренебрежительно? – переспросила принцесса. И приободрившись, воскликнула: – Глупая дырка в грязной заднице, вот он кто!
– Глупая дырка в грязной заднице, – эхом повторил Джуффин. – Да, очень хорошо. Продолжай в том же духе всякий раз, когда вспомнишь об этом неприятном знакомстве. И я, пожалуй, возьму с тебя пример.
– Ну наконец-то в нашем арсенале появилось по-настоящему грозное магическое оружие, – мрачно сказал я.
Джуффин не оценил моего сарказма.
– Не оружие, а что-то вроде целебного зелья, приносящего облегчение. Разумеется, этого недостаточно. Но если бы тебя тоже тошнило от разговоров о Пожирателях, ты бы согласился, что это гораздо лучше, чем ничего.
– Зато меня тошнит от собственного бездействия. И от собственного спокойствия тоже. Особенно от него. Ругать себя «безмятежной надменной задницей» или «вялым неповоротливым супостатом» от этого не помогает, я уже сто раз проверял.
– Интересно, а как ты представляешь себе действие? – заинтересованно спросил Джуффин. – Что, по-твоему, можно предпринять?
– Понятия не имею, – вздохнул я. – В том и беда. Но для начала можно просто немного побиться головой об стенку, в конце концов, именно с этого ритуала я начинал большинство своих самых удачных дел. Правда сейчас биться об стенку совершенно не хочется. Но ничего, как-нибудь через силу побьюсь. На то и дана человеку воля, чтобы сходить с ума по собственному осознанному решению, а не потому, что внезапно припекло.
– Вообще-то сохранять хладнокровие и здравый смысл в любых обстоятельствах, включая те, с которыми не можешь справиться, не преступление, а чрезвычайно полезный навык, – заметил Джуффин. – Значительно повышающий как эффективность, так и шансы выжить для самого мага и всех, кто его окружает. Так что я скорее рад за тебя.
– Теоретически я с тобой совершенно согласен. А на практике, хладнокровным и здравомыслящим в обстоятельствах, с которыми не могу справиться, я уже был. В Тихом городе. Таким лучезарно спокойным несколько лет там прожил, ты бы на меня посмотрел. Глазам бы не поверил. Однако справиться с обстоятельствами смог только после того, как взбесился
[20]. Видимо, это мой персональный метод. Сомнительный, согласен, но уж какой есть.
– Это ты до сих пор был считается, что спокойный? – встревожилась принцесса. – А теперь еще больше взбесишься? Ой, моя страшная мать пустыня! Ой-ой-ой!
– К сожалению, все-таки вряд ли, – усмехнулся я. – Просто попробую вести себя так, будто взбесился… ладно, для начала хотя бы как человек, которому не совсем все равно. Например, искать полезную информацию. Найду – хорошо, не найду – может, взаправду взбешусь.
* * *
– Как же тут красиво! – сказала принцесса.
Она была совершенно права. Эта часть побережья Ариморанского моря – одно из красивейших мест в Мире; впрочем, будем честны, то же самое я в соответствующем настроении готов сказать практически о любом пейзаже. И, что самое смешное, не совру.
Мы сидели на светлом как пепел песке под бледно-розовым предвечерним небом. Невдалеке умиротворяюще рокотал прибой, по пустынному пляжу бродили мелкие птицы, пестрые, как камешки с морского дна. С вдумчивого созерцания этого пейзажа обычно начинаются все визиты к моему другу Иллайуни, такие уж он завел порядки: если приспичило повидаться, надо прийти на берег, сидеть и ждать.
– А куда мы с тобой попали? – спросила принцесса. – Это у вас в Соединенном Королевстве? Или где-нибудь далеко?
