– Ты просто очень рассеянный и невнимательный, – улыбнулась Кенлех. – И дома в ту пору бывал хорошо если раз в дюжину дней. Но слуги мне и правда не помешают. Они уж точно не станут расспрашивать, какого лешего я тут забыла. В смысле почему снова живу дома. А объяснять совершенно не хочется. Что тут объяснишь: просто все взяло и закончилось. Было, было, и вдруг – раз, и нет.
Мне хватило ума не спрашивать: «Из-за чего вы все-таки поссорились?» Вообще-то я еще и не такую глупость ляпнуть могу, но великое магическое искусство вовремя прикусывать язык с годами стало даваться мне несколько лучше, чем прежде. Хотя до настоящего мастерства мне еще далеко.
Поэтому я ни о чем не стал спрашивать, а просто подлил ей вина. «Блистающая бездна» на то и блистающая, что, оказавшись в стакане, начинает светиться. Поэтому пить это вино днем не имеет смысла, только ночью, пригасив лампы, чтобы все окуталось мраком.
Что-что, а мрак у нас сейчас был.
– Мы не поссорились, – сказала Кенлех, отвечая на мой невысказанный глупый вопрос.
Все мои друзья говорят, что я слишком громко думаю. Я долгие годы был уверен, что это они так шутят. Но похоже, все-таки просто констатируют факт.
– Так что не надо, пожалуйста, пытаться нас помирить, – добавила она. – И уговаривать, что все можно исправить, тоже не надо. Исправить-то можно, вообще не вопрос. Но только в том смысле, что если я захочу вернуться домой, мы будем жить вместе дальше, тихо, мирно, душа в душу… ну, по крайней мере, без споров и ссор. Просто в этом больше нет прежнего смысла. Я имею в виду, нет любви.
– Ясно, – кивнул я. – Если так, то, пожалуй, и правда, не стоит. – И, не удержавшись, добавил: – Слушай, неужели вот прямо так сразу, мгновенно – раз, и прошло?
– Не знаю, – пожала плечами Кенлех. – Может, не сразу, а в несколько приемов. По кусочку, раз в полчаса. Но для меня это именно так и выглядело: утром он меня еще любил. А когда ночью вернулся домой, уже нет.
– Погоди, – опешил я, – так это не ты его разлюбила?
– Нет, – спокойно ответила Кенлех. – Не я. Только очень прошу, не надо говорить, будто мне показалось, я сама все от скуки выдумала, а человек просто устал, и завтра все будет иначе. Это вряд ли. Я же не сразу в бега подалась, а ждала несколько дней, потому что тоже думала: показалось, устал, все изменится, на место привязанности, жалости и смутной вины вернется живое, счастливое чувство. Но, по-моему, уже ничего не изменится, нет.
Я не стал говорить, что несколько дней это все-таки очень мало. Потому что сам на ее месте вряд ли вытерпел бы даже полчаса. Только спросил:
– Ты уверена? Все-таки… ну, ты же знаешь нашего Мелифаро. Для него заглядываться на всех девчонок подряд, при возможности, хватая за задницы – обычное дело, все равно что дышать. Это вообще ничего не…
– А при чем тут девчонки и задницы? – удивилась она. – Я за ним тайком не подглядываю, а при мне он особо никого ни за что не хватал. Ну или я не обращала внимания, мало ли, у кого какие манеры. Дело вообще не в этом. Просто у нас всегда была очень крепкая связь. Я имею в виду, мы оба всегда знали, что другой чувствует. И не потому, что старались это выяснить, расспрашивали друг друга, как-нибудь колдовали или внимательно наблюдали и делали выводы, а просто не получалось не знать. Оно как-то само зналось, и все тут. Собственно, для меня это до сих пор так. Понимаешь, о чем я?
– Наверное.
– Хорошо. Если понимаешь, тогда не будешь стараться нас помирить. И уговаривать меня, что все еще наладится, тоже не будешь. Мне и так не то чтобы легко сохранять твердость. Но когда приходится выбирать между жизнью без всякого смысла и просто неизвестно какой, вопроса, что выбрать, вообще нет. Осталось придумать, что у меня теперь будет за жизнь. Чем мне заняться? Путешествовать? Теоретически интересно объездить весь Мир, как сэр Манга, а на практике мне даже поездка в Нумбану не особо понравилась: очень уж долго и слишком много мелких, но досадных неудобств. Правда, может быть, на корабле чувствуешь себя иначе, чем в амобилере, подпрыгивающем на кочках?
– Да, совершенно иначе, – подтвердил я.
А что колесить в амобилере лично мне нравится несравненно больше, чем париться в тесной каюте или скучать на палубе, уточнять не стал. Не стоит вот так, авансом, гасить чужой энтузиазм.
– Еще у меня давно была идея поступить в Королевскую Высокую Школу, там на факультете литературы есть специализация «Драма», а старинный театр меня сейчас интересует больше всего; с другой стороны, не факт что мне понравится изучать театральные пьесы, как серьезную науку, а не просто читать и смотреть… Или, скажем, магия – когда слушаю рассказы сестер, ужасно им завидую. И когда пробую колдовать сама, мне вроде бы очень нравится. Но я, похоже, не особо способная. Так, серединка на половинку, все таланты достались сестричкам. Как ты думаешь, потратить много лет на учебу и в итоге стать очень средней колдуньей, каких и без меня полно – это вообще имеет смысл?
– Безусловно, имеет, если сам процесс делает тебя счастливой. Возможность ежедневно и с толком заниматься любимым делом и есть настоящий результат, а вовсе не призовое место в каком-то абсурдном соревновании, происходящем исключительно у нас в головах.
– Делает это меня счастливой или нет, я тоже не знаю, – вздохнула Кенлех. – Просто еще не пробовала быть счастливой какими-то другими способами. Я имею в виду, не от любви. Все мои увлечения до сих пор были просто приятным приложением к прекрасной семейной жизни, делали ее еще интересней и веселей. Даже не знаю, что мне подойдет в качестве нового самого главного дела. Пока, честно говоря, кажется, что вообще ничего. Но я сама понимаю, что глупо так думать заранее, не попробовав…
– Ну так пробуй. Магию, учебу, путешествия и все остальное, что придет в голову. Отведи себе на эксперименты пару-тройку дюжин лет – куда торопиться? Пока не попробуешь – не узнаешь, что тебе по-настоящему нравится, а что интересно только, пока смотришь издалека.
– Вот это очень хороший совет, – улыбнулась Кенлех. – Мне как-то в голову не приходило, что не обязательно быстро что-нибудь одно выбирать.
– Ну, строго говоря, пробовать то одно, то другое тоже своего рода выбор. Может, тебе настолько понравится разнообразие, что всю жизнь так и проживешь. Я бы сам, пожалуй, от такого не отказался…
– А почему ты так не живешь? – удивилась Кенлех. – Кто тебе не дает?
– Судьба у меня суровая. С тяжелым характером. Шаг в сторону – сразу бац по башке!
– Хелви рассказывала, леди Сотофа однажды им говорила, что большинство людей, всерьез посвятивших свою жизнь магии, такую судьбу вовсе не выбирали. Мечтали о чем-нибудь совсем другом. Но магия выбрала их сама, теперь никуда не денешься. Значит, и с тобой такое случилось?
– Так и есть. Не буду обманывать, это на самом деле огромное счастье. Но свобода делать со своей жизнью, что хочется, потому что тебя никто никуда не выбирал, тоже огромное счастье. Я даже не знаю, какой вариант мне нравится больше. Все сразу хочу!
