– Главное, чтобы завтра тебе не понадобилось пописать. Мы собираемся на какой-то темный этаж в каком-то Проклятом городе.
– Я же говорил, что он существует! – обрадовался Джерри.
– Вот и посмотрим.
– А фонарики нужны? – спросил Хорхе.
– У нас будет вепрь. Вепрю не нужен фонарик. Завтра – день Икс. Мы получим шкатулку и призовем нашего бога на Землю, – сказал Стив. – Слава Калексимусу!
– Слава Калексимусу! – заорали все.
Томми издал такой звук, как будто нечаянно наступил на хвост щенку, и вылетел из трейлера.
– Не мог бы кто-нибудь за ним сходить? – спросил Стив.
Через несколько часов, в безопасности своей спальни, Томми набрал номер. Говорил он еле слышным шепотом:
– Алло.
– Алло. Кто это? – спросил магистр.
– Это я.
– Говорите громче, а то звук, как из жопы.
– Это я, Темный великий магистр.
– Великий темный.
– Извините. Это я. Кэрол, – сказал Томми.
– Кэрол. У тебя есть новости?
– Да. Это случится завтра вечером в месте, которое называется Проклятый город.
– Девятый город? Это что? Что-то вроде «Уолмарта»?
– Проклятый. Проклятый город.
– А, точно. Слышал о таком. Владыка Аваддон улыбнется тебе за это, Кэрол.
– Вы обещали вытащить меня отсюда, – сказал Томми жалобно.
– Конечно. Слушай. Когда я подам сигнал, бросай все и беги к нам.
– А что за сигнал?
– Марвин Хэмлиш банановый сэндвич. Лучше запиши, чтобы не забыть.
– Нет, я точно не забуду.
– Хорошая девочка. Увидимся завтра вечером. Скоро владыка Аваддон уничтожит мир, оставив только нас, верующих в него.
– И меня.
– Конечно, Кэрол, милочка, – пообещал магистр.
– Ладно, – сказал Томми, – мне пора. Спокойной ночи, Великий темный магистр.
– Темный великий. Хотя погоди. Ты права. А как насчет… – никто не ответил. Томми повесил трубку. Магистр набрал номер Шестого адепта. – Как дела у Пушистика?
– Он голоден, – доложил адепт.
– Отлично, вот и не корми его. Первым делом он съест предателя из стана Калексимуса.
– Да, ваше темнейшество.
В желудке у магистра заурчало.
– А у нас креветок не осталось?
Шестой адепт что-то крикнул в сторону, а потом снова заговорил:
– К сожалению, они испортились, и их пришлось выкинуть.
– Черт. Скорей бы покончить с этой дурацкой планетой.
– Прислать вам трески?
– Нет, – отказался магистр, – шоу уже начинается.
– Шоу, ваше темнейшество?
Черт.
– Душик, – поправился Магистр, – я иду в душ
[15].
– Конечно.
– Пришли трески через час, – велел магистр, – потом я спущусь и засвидетельствую свое почтение Пушистику.
– Следите за руками. Пушистик любит треску.
– Ты хочешь сказать, что я не соблюдаю гигиену?
– Нет, ваше темнейшество, прошу меня простить. Я просто имел в виду, что Пушистик настолько голоден, что может кусаться.
Магистр раскопал в углу телевизор. Когда он наклонился, в спине что-то щелкнуло.
– Я зол, – сказал магистр, – принеси треску сейчас, но оставь ее в коридоре.
Он повесил трубку, не дожидаясь ответа от Шестого адепта.
Поискал «Верную цену» и даже немного прибавил громкости. В конце концов, случай особый. Это последнее шоу, которое он увидит.
Лучше бы ему оказаться хорошим.
– Privyet.
– Это, – сказал Зальцман, – возникло затруднение.
– Какой род? – спросил Завулон.
Зальцман на мгновение замолчал. Сомнительный русский акцент начинал его раздражать.
– Шкатулка попала в руки преступнику. Мне нужна помощь, чтобы вызволить ее.
– Какая помощь?
– Несколько ваших троглодитов в броне, – сказал Зальцман.
– Без проблем. Я тоже приду.
– Это не обязательно. Может быть опасно.
– Отлично, я давно не видел ничего опасного, – обрадовался Завулон.
– Ладно. Встреча назначена на восемь часов завтра вечером. Я буду в вашем отеле в половине седьмого. Будьте готовы к этому времени.
– Мы вооружимся до рта.
– До зубов. Вооружимся до зубов, – поправил Зальцман.
– Spasibo.
– До завтра.
Зальцман налил себе выпить и задумался, кого же убить первым. Начать он решил с русского. Куп, конечно, неприятный, но этот чертов акцент… если бы он не был мертв, он бы покончил с собой, лишь бы не слушать Завулона снова.
Кассиил уныло дрых в обсерватории Гриффит-парка. Его острый слух различал голоса людей, проходящих по улицам внизу, и возню бродяг в кустах. Еще одна идеальная ночь. Сколько всего их было за четыре тысячи лет? Он начал считать, но от всех этих нулей расстроился еще больше.
Шкатулка была так близко… но у Купа ее не оказалось, и он отказался ее искать. И к тому же карта снова перестала работать. Теперь ему некуда идти и нечего делать, разве что бродить по городу вместе с плохими сценаристами, режиссерами-неудачниками и укуренными гитаристами, которые приехали в Лос-Анджелес, полные надежд, и были растоптаны его огромной босоножкой, раскрашенной в «техниколоре».
Чтобы немного взбодриться, Кассиил принялся вспоминать времена похуже. Например, тот случай во времена инквизиции, когда испанский священник попытался его сжечь. Конечно, ангелы не горят, как и ангельские карты. К сожалению, одежда горит прекрасно, и для церкви в тринадцатом веке его вид не годился. Кассиилу пришлось завернуться в карту, как в саронг, чтобы найти одежду поприличнее.
Или на «Титанике». Тогда он подобрался очень близко к шкатулке. Она точно была у какой-то из этих богатеньких семей на борту. А потом они столкнулись с айсбергом, и Кассиил не нашел себе места в шлюпке. Он опустился на дно Атлантики вместе с полутора тысячами людей. Разница состояла в том, что он не утонул. Но, достигнув дна, он уже настолько наглотался воды, что не мог всплыть. Ему пришлось идти по дну океана к ближайшей земле, стараясь не думать дурно о вы-знаете-ком, сыночке Бога. Он бы небось долетел обратно до Англии с ветерком. А Кассиилу пришлось брести по илу всю дорогу, отбиваясь от гигантских кальмаров, ничего не понимающих акул и любвеобильных русалок. Это заняло несколько недель, а когда он выбрался на землю и снова посмотрел на карту, то обнаружил, что шел не в ту сторону. Шкатулка оказалась в Америке. Какое-то мгновение Кассиил прикидывал, не прогуляться ли по дну обратно, но решил, что с него хватит.
