Кино постепенно стало превращаться в средство художественного эксперимента. Его позиции укрепил массовый зритель, которого привлекали низкие цены и непринужденная атмосфера, царившая во время киносеансов. Кроме того, кино тогда не имело конкуренции со стороны телевидения. Самую интересную кинопродукцию 40-х годов выпускала «Илинг студио», которая делала комедии на традиционные английские сюжеты, пересказывая их с мягким юмором и благодушием. Такие фильмы, как «Паспорт в Пимлико», «Добрые сердца и венцы», и другие из этого жанра служили доказательством преемственности, продолжающей существовать в британском обществе. Куда менее интересными были киноленты, отражающие классовый характер британского общества и повествующие о жизни рабочего класса в сентиментальном, снисходительном тоне; их герои напоминали театральных зрителей из Уэст-Энда. Иностранцы в этих фильмах изображались либо подозрительными субъектами, либо комичными персонажами (так же они были описаны и в детских книжках Энид Блайтон, которых много выходило в то время). Образ доброго деревенского «бобби»-полицейского, существующий с незапамятных времен, получил сентиментальное воплощение в фильме «Синяя лампа» и телевизионном сериале «Диксон из Док-Грин».
В конце 50-х новая волна, захватившая кинематограф Франции, Италии, до некоторой степени Америки, оказала позитивное влияние и на кино Британии. Целая серия реалистических, с актуальными сюжетами фильмов, часто со столь же социально острыми комментариями свидетельствовала об определенном сдвиге в области культуры. Популярные кинофильмы «Вкус меда» или «Субботний вечер, воскресное утро», в которых ценности, присущие рабочему классу, и человеческие отношения подверглись всестороннему осмыслению, доказали, что британская киноиндустрия достигла новой глубины в передаче человеческих чувств. Если же посмотреть на это шире, становится очевидным, что и в переходный период истории Британия сумела обеспечить свою безопасность и сохранить стабильность.
Такая стабильность внутри страны поддерживалась спокойствием внешнеполитической ситуации. В 1945 г. Британия все еще входила в число великих держав и была одним из членов Большой тройки на международных конференциях. Кроме того, она упрочила свою позицию, изготовив собственные атомную и водородную бомбы. Этот статус удавалось сохранять вплоть до подписания Договора о запрещении испытаний атомного оружия в 1963 г. в Москве; к тому времени совокупный экономический упадок страны стал неизбежным. У Британии была мощная оборонная система, собственное (с некоторыми оговорками) ядерное оружие, своя стерлинговая зона и особые стратегические, торговые и финансовые связи со все еще огромной, хотя и распадающейся империей. В области медицины, физики и химии Британия по-прежнему играла выдающуюся роль, подтверждение чему — международное признание и вручение Нобелевской премии Александеру Флемингу и Хоуарду Флори, изобретателям пенициллина, а также исследователю в области молекулярной биологии Фрэнсису Крику и его американскому коллеге Джеймсу Уотсону, открывшим ДНК.
Однако в целом международную позицию Британии послевоенного периода можно характеризовать как постепенное и неизбежное отступление с имперских территорий. Этот непрекращающийся процесс сохранялся даже во время правления такого твердого империалиста, как Черчилль. Когда правительство Эттли предоставило самоуправление Индии, Пакистану, Бирме и Цейлону (Шри-Ланке) в 1947–1948 гг., это стало ключевым моментом в отказе от имперской власти. Британия недвусмысленно подтвердила свою военную и финансовую неспособность, а самое главное, нежелание удерживать владения в отдаленных землях силой. В 50-х годах процесс деколонизации ускорился, и независимость получили территории в Западной и Восточной Африке, а также Кения и Кипр, где не обошлось без кровавых столкновений с силами местных националистов. В Южной Африке в результате распада Центральноафриканской федерации в 1963 г. независимость получила Северная Родезия (Замбия) и Ньясаленд (Малави).
К началу 60-х годов у Британии осталась только горстка раскиданных по всему миру территорий, находившихся под ее непосредственным управлением: Британский Гондурас, небольшие острова в Карибском бассейне, Фолклендские острова, Гибралтар, Гонконг, Аден, Фиджи и еще несколько форпостов. Особой ностальгии по былому имперскому величию уже не чувствовалось. День империи исчез из календарей государственных школ, чиновники дружно вернулись домой из Индии, а король перестал называться императором Индии.
В октябре 1956 г., после того как египтяне объявили, что Суэцкий канал, жизненно важная водная магистраль, будет национализирован, премьер-министр Иден совершенно неожиданно вступил в тайный сговор с Францией и Израилем. Повсюду в мире, даже в США, общественное мнение обратилось против Британии. Под угрозой оказался фунт стерлингов, поставки нефти прекратились, ООН осудила агрессию, и британским войскам пришлось с позором уйти из Египта. Хотя общественный гнев длился недолго, голоса, защищавшие старую империалистическую политику, тоже стали относительно тише. На всеобщих выборах 1959 г. консерваторы одержали убедительную победу. Их главным аргументом было то, что они обеспечили процветание страны, или, как говорил Макмиман, «Вам некогда еще не жилось так хорошо!»
Американский политик Дэниел Мойнихен отмечал, что Британия завоевала высокий авторитет в афро-азиатском мире благодаря тому, что она освободила огромную часть населения Третьего мира, избежав взаимного озлобления, чего не удалось сделать ни Франции в Алжире, ни Голландии в Индонезии, ни бельгийцам в Конго. Мир, который прежде прислушивался к либеральным речам Иеремия Бентама, Давида Рикардо, Джона Стюарта Милля и Уильяма Гладстона, теперь внимал социал-демократическим проповедям Ласки и Тоуни, представлявших Лондонскую экономическую школу, наставлениям журнала «Нью стейтсмен» и даже находившимся в оппозиции лейбористам.
В постимперский период Британия искала свое место в мире, а ее роль в международных делах стала довольно неопределенной. Взаимоотношения со странами, входящими в Британское Содружество, приобрели формальный характер, хотя в них присутствовал весьма важный практический аспект, например операции в стерлинговой зоне и имперские преференции в отношении продуктов, ввозимых из стран Содружества, в частности масла и мяса. Однако все большее значение приобретали отношения с Америкой, то «кислые», то «сладкие». Начиная с 1949 г., после образования НАТО, связи США и Великобритании приобрели стратегический и геополитический характер. Вскоре в Юго-Восточной Азии возникла и еще одна организация, СЕАТО, членами которой стали обе страны. Вне зависимости от того, кто правил в Лондоне — лейбористы или консерваторы, британская и американская политика шли рука об руку.
Британцы считали эти «особые отношения» между англоговорящими народами равными с той и другой стороны и гордились ими. Но на практике выходило, что Британии постоянно приходилось делать невероятные усилия для сохранения иллюзии независимости. Британия и Америка вели общую (если не сказать одну и ту же) политику во время войны в Корее, по отношению к коммунистическому Китаю (правда, официально Великобритания его признала), на Ближнем Востоке, а главное, в Европе, где они совместно противостояли русской угрозе. Редкие попытки бунта, как в случае с Суэцким каналом, быстро подавлялись. В результате соглашения, подписанного в 1962 г. в Нассау, американцы поставили Великобритании подводные лодки «Поларис» в качестве средства устрашения, что привело к еще большей оборонной и экономической зависимости от США.
