Сопоставляя разрозненные суждения русской критики 30-х гг. о Мериме, нельзя не обратить внимания на то, что имя писателя постепенно исчезает из ходовой обоймы представителей романтизма. Русские литераторы начинали угадывать отличие произведений писателя от книг романтиков, начинали улавливать неповторимое своеобразие творческого почерка Мериме. Наиболее определенно высказался по этому поводу Пушкин в предисловии к «Песням западных славян»: «Сей неизвестный собиратель, – писал Пушкин, – был не кто иной, как Мериме, острый и оригинальный писатель, автор Театра Клары Газюль, Хроники Времен Карла IX, Двойной ошибки и других произведений, чрезвычайно замечательных в глубоком и жалком упадке нынешней французской литературы»
[506]. В дальнейшем в русской критике мысль об особом пути Мериме, его несвязанности с определенными литературными течениями, утверждалась все более. Как мы уже говорили, Мериме сначала воспринимался как романтик (напомним, что «романтиком» был в русской критике и Бальзак, причем его долгое время причисляли даже к «неистовому романтизму»), но после 1830 г. романтический период (при всем своеобразии и «особости» этого романтизма) в творчестве Мериме заканчивается. Сборником «Мозаика» открывается новый его этап, и этот сборник именно потому и привлек весьма пристальное внимание русской критики. После появления «Мозаики» и следующих произведений Мериме («Двойной ошибки», «Душ чистилища», «Венеры Илльской») русские критики еще не находят слова для определения творческого метода писателя (слово «реализм» применительно к Мериме будет произнесено значительно позже), но важно отметить, что они почув ствовали отличие книг писателя от произведений Гюго, Дюма, Виньи.
Впрочем, более ранние произведения Мериме и потом будут обращать на себя внимание и переиздаваться; будут они вдохновлять русских писателей на создание собственных оригинальных произведений. В этой связи нельзя не упомянуть «Сцены из рыцарских времен» А. С. Пушкина, над которыми поэт работал в 1834 – 1835 гг. (изданы «Сцены» были уже после его смерти, в 1837 г.); толчком к созданию этого произведения было, несомненно, чтение «Жакерии»
[507].
В окружении Пушкина интерес к Мериме и его творчеству был очень большим. Его имя постоянно встречается в дневниках и письмах А. И. Тургенева; П. А. Вяземский сообщает жене из Парижа о своих встречах с французским писателем; в мрачной камере Кексгольмской крепости В. К. Кюхельбекер записывает 13 июля 1834 г. в дневнике: «Прочел я в “Сыне отечества” повесть Мериме “Этрусская ваза”. В ней основа чувственная, даже безнравственная, – при всем том она в высокой степени трогательна»
[508]. О своем знакомстве с Мериме сообщает в письмах из Франции Е. А. Баратынский.
Несколько позже ранними произведениями французского писателя начинает увлекаться молодой И. С. Тургенев. В 1842 – 1844 гг. он пишет ряд небольших пьес, чаще всего незаконченных («Неосторожность», «Искушение святого Антония», «Две сестры»), под большим воздействием драматургии Мериме
[509], о чем он сам говорит в наброске предисловия к последней из этих трех пьес: «Кончаю небольшим признанием: “Театр Клары Газуль”, известное сочинение остроумного Мериме, подал мне мысль написать безделку в его роде»
[510]. Еще ранее, в 1840 г., в письме к М. А. Бакунину и А. П. Ефремову Тургенев набрасывает небольшую сценку «Нечто, или Чемодан»
[511], внушенную чтением «Федериго».
В 1843 г. В. А. Жуковский делает стихотворное переложение новеллы Мериме «Матео Фальконе», горячо поддержанное Гоголем и восторженно встреченное критикой (например, «Москвитянин» писал: «“Матео Фальконе” – произведение удивительное по мастерству стиха, по глубокой правде и образцовой простоте языка»
[512]). Правда, Жуковский основывал свою стихотворную повесть не на новелле Мериме непосредственно, а на ее переработке немецким поэтом-романтиком Шамиссо.
С конца 30-х годов все новые произведения Мериме переводятся в России совершенно незамедлительно: в 1837 г. переведена «Венера Илльская», в 1840 – «Коломба», в 1845 – «Арсена Гийо», в 1846 – «Кармен» и «Аббат Обен». Большинство этих повестей и новелл появилось в «Библиотеке для чтения» (лишь «Арсена Гийо» была напечатана в «Литературной газете»). «Кармен», кроме журнала О. И. Сенковского, была помещена и в «Отечественных записках». Более ранняя повесть Мериме «Двойная ошибка» была «пропущена» русскими переводчиками, и ее напечатали в России лишь в 1847 г. в «Современнике».
Появление этих новелл Мериме в русском переводе не сопровождалось публикацией серьезных критических статей и рецензий. Если русские газеты и журналы и писали о Мериме в эти годы, то чаще всего это были забавные анекдоты из его жизни, почерпнутые, как правило, из французской прессы. Не раз писалось в России о мистификаторстве писателя. Вот как, например, оценила его книгу «Заметки о путешествии по югу Франции» «Библиотека для чтения»: «Книга его холодна как камень и встретила в Париже очень холодный прием. Г. Мериме приобрел такую известность подложными сочинениями, что легко может статься, что он написал путешествие свое по развалинам южной Франции, не выезжая из Парижа»
[513].
Первая попытка дать суммарный анализ и оценку творчеству Мериме делается в России в 40-е годы. Попытка эта, к сожалению, незавершенная, связана с именем Н. В. Гоголя. В начале 40-х годов (не позднее 1843 г.) Гоголь набрасывает предисловие к предполагавшемуся переводу повести Мериме «Души чистилища». Обстоятельства написания этой заметки не вполне ясны. Как уже отмечалось, повесть Мериме о Дон-Жуане, напечатанная во Франции в 1834 г., не была переведена на русский язык по цензурным соображениям. Предназначался ли перевод (и предисловие Гоголя) для какого-либо журнала или повесть Мериме должна была выйти отдельной книгой – мы не знаем. Не знаем мы также, почему не состоялось это издание, опять ли наложила запрет цензура, или были на то иные, более невинные причины. Опубликована заметка Гоголя о Мериме была лишь в 1892 г. Н. С. Тихонравовым в дополнительном томе Сочинений писателя.
