Уверенность проявляется и в общении. Чтобы беседовать с незнакомыми людьми, нужна определенная отвага. Отправляясь на вечеринку в другой город, мы должны уметь спокойно подходить к людям и находить темы для разговора. Все знают, каково это — войти в помещение, где ни одного знакомого лица. Для некоторых это просто мучение. Наш очень интеллигентный друг в подобной ситуации сильно потел. Быть умным не то же самое, что быть уверенным в себе; чужая обстановка и новые люди пугали его.
Решимость двигаться дальше может быть важна на протяжении всей жизни, и человек начинает думать, что знает больше, чем на самом деле. В курсе ли вы принципа работы унитаза? Мы пользуемся им каждый день, и механизм выглядит довольно простым. Как бы вы оценили свое понимание работы слива по шкале от 1 до 7? Большинство взрослых поставили себе высокий балл. Мы видим, как это устройство опустошается и заполняется снова. Но попросите взрослых описать процесс, и их балл резко снизится. Хорошо, что есть сантехники. Почему мы вообще думали, что знаем, как устроен унитаз? Леонид Розенблит и Фрэнк Кейл из Йельского университета считают, что такая первоначальная самоуверенность тоже полезна. Мы живем в сложном мире и не можем знать всех причинно-следственных связей, которые когда-нибудь понадобятся. Обладая иллюзией понимания, двигаемся дальше и сосредоточиваемся только на том, что действительно интересно. Они пишут: «Таким образом, иллюзия того, что мы знаем больше, чем на самом деле, может быть полезна для социальной адаптации — чтобы мы довольствовались достаточным объемом информации»
[415].
Но постоянное стремление вперед может стать и большой проблемой. Есть причина, по которой термин «всезнайка» вошел в повседневный обиход. И жажда бурной деятельности может причинить серьезный вред, если вы — СЕО или финансовый директор. Некоторые называют это спесью, и она проявлялась повсеместно во время кризиса 2008 года. Мало кто из лидеров отраслей мог представить, что экономика настолько резко обрушится
[416]. По иронии компании иногда выбирают руководителей, обладающих большей уверенностью, чем нужно для дела. В целом о тяге идти вперед лучше всего выразился Марк Твен: «К неприятностям приводит не то, чего вы не знаете, а то, в чем вы точно уверены, что это не так»
[417].
Уровень 2: где нахожусь я
Начиная соотносить себя с другими, мы спрашиваем: «А где нахожусь я?» Психологи называют это социальным сравнением. Одна из нас помнит, что в начальной школе часто размышляла: «Я умнее Гарри, но не такая умная, как Сильвия; я бегаю лучше, чем Синтия, но не так быстро, как Барри». Это упражнение приводит нас к более реалистичным оценкам того, в чем мы хороши, а в чем не очень. Мы с уверенностью определяем, где находимся, когда анализируем свои результаты и достижения похожих на нас людей. Если в детстве мы думали, что хорошо разбираемся в математике, было полезнее сопоставить свои успехи в этом предмете с успехами одноклассников, чем кого-то из старших или младших
[418]. Дети, как и взрослые, делая социальные сравнения, ищут себе подобных. И мы склонны смотреть на тех, у кого получается лучше, чем у нас. Это хорошо: уподобление тому, кто лучше всех читает в классе, мотивирует нас читать больше и трудиться упорнее
[419].
Однако положение человека по сравнению с другими не дает особой уверенности в способностях, потому что это довольно консервативный способ думать о том, что мы умеем делать. Если мы мотивированы тем, «где стоим», то всегда оглядываемся, сопоставляя себя с другими, а не пытаемся применять новый подход. Если нас беспокоят позиция по отношению к сверстникам и их мнение, мы вряд ли предпримем большие смелые шаги, способные повлечь неудачу. «Неудача? Ни за что. Я выбираю только те задачи, в решении которых уверен, чтобы не ударить в грязь лицом» — вот преобладающий принцип, который был подтвержден исследованием Кэрол Дуэк, профессора Стэнфордского университета
[420].
Есть период развития — подростковый, — когда дети идут на неоправданный риск, иногда с серьезными последствиями. Поскольку у этого явления есть социальная составляющая — потребность произвести впечатление на друзей или «вписаться» в коллектив, — мы считаем риск в подростковом возрасте проявлением желания выяснить, «где я нахожусь». Мы знаем, что в этом очень много значат друзья, поскольку риск у подростков имеет тенденцию проявляться в группах
[421]. Запихнуть в машину как можно больше мальчишек? Выше риск попасть в аварию. Заниматься сексом? Вероятность гораздо выше, если подросток думает, что друзья ведут себя так же. Профессор психологии Ларри Штейнберг из Темпльского университета изучил, как развивается мозг подростков, и объяснил их растущую склонность к рискованному поведению и ложную уверенность биологическим перестроением части мозга, которая отвечает за социальную и эмоциональную информацию
[422]. Читатель с облегчением узнает — или заметит в собственных детях, — что рискованное поведение снижается по мере перехода подростков во взрослую жизнь. В итоге умная часть мозга, отвечающая за познание, берет верх над более изменчивой эмоционально-социальной частью. Это значит, что вопрос «где я нахожусь» больше не регулирует поведение молодых людей.
Кэрол Дуэк помогла нам понять, что такое уверенность
[423]. В течение десятилетий Кэрол изучала, как развивать уверенность в детях и взрослых. В ее лаборатории вам предложат решить логические задачи вроде вопросов из старых тестов SAT: например, светлое относится к темному как голое, зеленое или освещенное к одетому? Вы работаете полчаса, потом сдаете тест. У вас высокий балл, и Кэрол объясняет, какой вы молодец. Вы чуть выше поднимаете голову, окрыленный приятным чувством уверенности. Но затем она дает вам еще один набор задач, гораздо сложнее, и вы не доводите решение до конца или находите оправдание, чтобы не выполнять его. Почему? Выводы Дуэк свидетельствуют: вы меньше стараетесь, если она говорит, что вы справились блестяще, чем если бы она хвалила вас именно за стремление справиться. Если бы она проигнорировала ваши очевидно прекрасные результаты и вместо этого сказала, что вы приложили удивительно большие усилия, решая первый лист задач, вы наверняка гораздо усерднее работали бы над вторым, более сложным. Дело в том, что вы бы тогда не беспокоились о своей репутации «умного человека». Похвала за ум обладает парадоксальным эффектом снижения уверенности. Именно поощрение прилежания заставляет идти вперед. Возможно, потому, что это облегчает давление: не нужно постоянно доказывать, насколько мы умны. Одобрение усердия говорит, что важно то, как мы старались; смысл вовсе не в правильных ответах.
