– Что это?! – крикнул Пима.
– Горгулья, – с облегчением выдохнула Аграфена, рассмотрев статую получше. – Каменная. Сидит на постаменте… А под ней что-то написано…
Луч света выхватил из темноты каменную табличку, покрытую письменами. Часть слов уже не читалась от многочисленных трещин.
– И что там? – тихонько спросил Триш.
– Что-то о жадности и смерти… – поморщилась Аграфена, пытаясь разобрать каменные буквы. – Больше ничего не прочитать!
– С меня и этого хватит! – нервно сказал Триш. – Валим отсюда!
– Цыпа-цыпа! – снова захихикал кот. – Ох, угодит этот цыпленочек в бульон!
В этот момент по пустому залу пронесся глухой протяжный стон.
Акаций тут же прекратил смеяться и грохнулся на пол без сознания.
Триш, Пима и Аграфена опасливо закрутили головами по сторонам. Не прошло и пяти секунд, как новый стон сотряс стены и потолок госпиталя.
– Что это? – дрожащим голосом ахнул Пигмалион.
– Не что, а кто? – поправил его Триш.
– Похоже, тот, к кому мы и пришли, – вполголоса произнесла Аграфена.
Стон повторился, и из мрака перед ребятами соткался огромный туманный призрак, ростом почти с четыре метра. В свете фонарей они увидели черные глубокие глазницы и провал рта. Призрак щеголял в старинном военном мундире с эполетами, на его голове виднелся полупрозрачный шлем. Длинные седые усищи и борода плавали вокруг него по воздуху, как водоросли в болотной воде.
– Мамочки!!! – завизжал Триш и бросился бежать. Но в темноте далеко не ушел, врезавшись в каменную стену.
Пима вытаращил глаза, да так и застыл, освещая призрака тусклым светом фонаря.
– Кто посмел нарушить наш покой?! – яростно взревел призрак в мундире. Он вскинул прозрачную руку, и в ней появилась огромная изогнутая сабля. Тоже полупрозрачная. – Разве вы не знаете, что нарушители будут немедленно преданы смерти!
Аграфена увидела, как за его спиной возникли еще две похожие фигуры.
Призрак справа стоял в полупрозрачной широкополой шляпе с гигантским пером, а дух слева был без головного убора. Да и без головы, впрочем.
Присмотревшись, она поняла, что голову он держит в руках. Призраки окружили путников и начали медленно сжимать кольцо, постепенно приближаясь. Позади них возникло еще несколько безликих расплывчатых фигур. Да этот госпиталь просто кишит привидениями!
– Мы не нарушители! – испуганно пискнула Аграфена. – Мы за помощью пришли!
– Кто вы?! – прорычал старший призрак. – Назовите себя!
– Я Аграфена, Разрушительница заклятий. А это Триш, Пигмалион и кот Акаций.
– Ну и имена! – прогрохотал призрак. – Вы что, сборище бродячих артистов?
– Артисты! – восхищенно захлопал в ладоши дух в шляпе с пером. – Какая прелесть! Давненько я не слышал настоящих артистов. Сколько же лет прошло?
– С тех пор, как ты помер, бестолочь! – ответил ему старший призрак.
Тип с отрубленной головой тоже попытался зааплодировать, но едва не выронил свою голову.
– А что, генерал Больдузер, – вкрадчиво произнес призрак в шляпе. – Может, не будем их пока убивать? Прикончить их мы всегда успеем. А хорошие менестрели всегда в цене, пусть споют нам что-нибудь.
– Никакие мы не менестрели! – возмутился Пима.
– Тогда и незачем сохранять вам жизни, – грозно воззрился на него генерал Больдузер, помахивая своей саблей. – Придушить вас всех, да и дело с концом!
– Мы артисты, совершенно верно, – тут же закивал Триш. – Выступаем с нашим ансамблем то тут, то там. По всей Империи.
– Правда?! – уставилась на него Аграфена. – Ты к чему ведешь?
– Жить захочешь, еще не так завыступаешь, – сказал ей полукровка.
Троица призраков гулко расхохоталась. Остальная полупрозрачная толпа вскоре к ним присоединилась. Безумный хохот отражался от стен пустого зала, и от него кровь стыла в жилах.
В это время Акаций вяло пошевелился на полу.
– Что это с вами такое? – слабым голосом поинтересовался он. – Вы вверх ногами…
– С нами все в порядке, – ответил Пима. – Это ты лежишь вверх тормашками!
Вскоре кот поднялся, но, увидев столпившихся в зале призраков, едва не рухнул снова. Аграфена поддержала его за шкирку.
– Так вы будете петь или нет? – нетерпеливо спросили привидения.
– У нас нет с собой музыкальных инструментов, – возразил Пима. – А без них мы выступать не имеем права. Законы бывшей Империи запрещают.
– Да неужели? – скривился генерал Больдузер. – В таком случае мы сейчас вышвырнем всех вас в окно. А пока будете лететь вниз со скалы, может, еще что-нибудь придумаете. Или научитесь петь без сопровождения инструментов!
– Нет! – испуганно воскликнул Триш. – Мы и без музыки споем!
– Вот сам и пой, – пихнул его в бок Пима.
– И спою!
– Тоже мне, певец нашелся, – буркнул Акаций. – Стоит кому-то, подобному тебе, запеть, все тут же начинают швыряться в него тухлыми помидорами.
– Никто так не делает, – огрызнулся Триш.
– Я так делаю! – заявил кот. – Повезло тебе, что у меня нет с собой помидоров.
– Да у тебя и карманов нет, – хохотнул Пима. – Куда бы ты их засунул?
– Чтобы заткнуть рот этому ушастому прощелыге, уж я нашел бы способ! – заверил его Акаций.
– Довольно! – раздраженно грянул генерал Больдузер замогильным голосом, от которого вся шерсть у кота встала дыбом. – Мы уже вдоволь наслушались. Либо начинайте развлекать нас, либо вам не жить!
– Да что мы вам сделали? – возмутилась Аграфена. – С чего столько злобы?
– Нарушили наш покой в часы отдыха, – ответил призрак в шляпе с пером.
– К вам все равно никто не ходит. Могли бы и спасибо сказать, что навестили вас в вашем проклятом госпитале, – сказал Акаций.
Рядом с ним из воздуха соткалось гигантское лицо с черными провалами глазниц.
– Давненько я не видел говорящих котов, – прошелестел дух.
– Отстань от меня, галлюцинация! – перепугался Акаций.
– Пойте! – рассвирепел призрак. – Иначе я точно кого-нибудь придушу! Вот только решу кого.
И тут Триш запел.
Аграфена с раннего детства слышала странное выражение, смысл которого она не понимала, – «медведь на ухо наступил». Так комендантша Коптильда говорила о людях, у которых не было ни голоса, ни музыкального слуха. Слушая, как поет Триш, девочка вдруг подумала, что медведь оттоптал парню не только оба уха, но и всю голову, руки и ноги. А напоследок попрыгал на нем, чтобы уже наверняка…
От такого пения Пима начал истерически хохотать, призраки выпучили глаза, а Акаций заткнул уши лапами и недовольно поморщился.
