«Какая это радость, – говорил он, – видеть, как человека легонько подталкивают к краю платформы, все дальше и дальше, до тех пор, пока его ноги, колени, голова и бездна не превращаются в одну прямую линию. Со взъерошенными волосами, побелевшим лицом, скрюченными от страха пальцами и готовым вот-вот вырваться из груди сердцем, человек этот наконец летит вниз, несколько раз переворачивается в воздухе и, ударяясь о скалы, расплющенной безжизненной массой падает на землю.
Следующего, скорее, скорее!.. Следующего!.. Я буду смотреть, как они прыгают вниз, пока мне это не надоест, и лишь тогда крикну: довольно!»
Дез Адре, несомненно, был безумцем, кровожадным маньяком… Самым же ужасным было то, что для удовлетворения пожиравшей его жажды убийства этот человек задействовал лучшие качества воина: неустрашимость, прозорливость, проницательность, мудрость, энергичность, пренебрежение опасностью.
Разумом эти странные аномалии не понять.
Откуда эта храбрость, соединенная с трусостью? Почему, наряду с блестящим умом, в нем жила такая порочность?
Девиз его был таков: «Impavidum ferient ruinae». – «Тишина посреди руин».
Он забывал, по словам Гозлана, что Гораций рекомендовал эту твердость человеку справедливому, который хочет уподобиться героям, а не человеку жестокому, для которого отвага становится лишь очередным пороком.
Да, предложив пленникам выкупить свои жизни за золото, барон дез Адре разыгрывал комедию.
То была всего лишь грубая насмешка, игра, но Филипп де Гастин и барон де Ла Мюр, разгадав ее, не пожелали в ней участвовать.
Когда у дез Адре появлялась возможность пролить кровь, ему становилось уже не до золота.
И потом, не он ли являлся теперь хозяином замка, а следовательно – и хозяином всех имевшихся в замке богатств.
Вельмож на платформу донжона провели во вторую очередь. Сначала туда поднялись под конвоем первые жертвы предательства – тридцать солдат, составлявших гарнизон Ла Мюра.
«Чем больше будет прыжков, тем больше посмеемся!» – думал дез Адре.
Все еще пребывавших под воздействием снотворного, которое им подсыпали в вино, связанных попарно, полусонных, этих бедняг бросили на каменные плиты. Не хватало лишь одного – их командира, Гийома Барре.
То ли выпил он меньше других, то ли мозг его еще не успел затуманиться, но, когда враги прошли на охранный пост, Гийом Барре проснулся и пытался защищаться.
Его задушили. Ничего не поделаешь! Одним прыгуном меньше! И почему только этот глупец, капитан стражников, не позволил связать себя, как другие? Теперь же солдат и вельмож, которых ждала одинаковая судьба, собрали в одном месте.
Тем временем Ла Кош и четыре солдата, с огромными мешками, производили быструю инспекцию различных частей владения, собирая все, что казалось им достойным внимания.
Под угрозой немедленной смерти один из слуг сопроводил этих господ к золоту, которое хранилось в одной из небольших башенок, и хотя восьмидесяти тысяч экю там не набралось – барон был прав, то была огромная сумма! – обнаруженное богатство все же заслуживало того, чтобы быть переправленным из Ла Мюра в Ла Фретт.
Из башенки Ла Кош спустился в часовню, где наложил руки на все более или мене ценные предметы, в том числе и несколько знамен с фамильным гербом Ла Мюра – своего рода военные трофеи.
Оттуда Ла Кош повел солдат в столовую, где он надеялся поживиться еще какой-нибудь серебряной посудой вдобавок к той, что была собрана в зале для приемов, или парадном зале.
Мешки были уже полны, но Ла Кош, ненасытный, искал чего бы в них доложить, когда с платформы главной башни донесся звук фанфар.
Барон дез Адре выжидал около получаса – этого, по его мнению, было достаточно. Теперь он звал друга Ла Коша и всех тех, что разбрелись по замку, предаваясь, во мраке ночи, самому гнусному из преступлений – насилию.
Через пять минут после этого призыва каждый солдат должен был занять свое место в строю. Дез Адре шутить не любил.
И не прошло и пяти минут, как вся шайка – шестьдесят человек, и те, кого мы видели рядом с бароном, и те, что держались в резерве, – выстроилась на платформе донжона под командованием капитана Ла Коша.
Перед тем как подняться, в свою очередь, на платформу, дабы присутствовать при пляске, задержимся ненадолго в зале для приемов. В зале, где еще два часа тому можно было слышать лишь радостные возгласы, лицезреть радостные лица. И где теперь… Какая ужасная метаморфоза! Боже мой, какое бедствие обрушилось на эту комнату? Самое неумолимое из бедствий – злобный и мстительный барон дез Адре. Паркет был усыпан мужскими и женскими трупами, причем женских было куда больше, нежели мужских.
Мужчин пощадили ради любимого развлечения дез Адре; с дюжину женщин закололи, или скорее они успели заколоть себя сами, предпочтя немедленно умереть от собственных кинжалов, нежели позднее от стыда. Столы, стулья были выброшены в окна – они мешали. Что видите вы, читатель, при голубоватом свете луны, единственном, что освещает сейчас этот зал? Никого, кто бы дышал, никого, кто был бы еще жив, не так ли?
Хотя нет – одно окоченелое, ледяное тело еще дергается, издавая время от времени все более и более слабые стоны. Это бьется в агонии Миро, одна из борзых баронессы де Ла Мюр, которой вспороли живот, когда она бросилась защищать хозяйку. Но это достойное животное было не единственным, на кого пал гнев разбойников – других собак постигла та же участь. Вот и Миро умолкла; ее последний вздох угас вместе с последним стоном.
Но не ошибаемся ли мы? Слышите, в глубине зала кто-то еще стонет? О чудо! Альбер Брион, маленький паж Бланш, Альбер Брион, которого мы считали мертвым, всего лишь ранен! Вот он встает и обводит зал испуганным взором. Бедное дитя! Ему есть от чего прийти в ужас! Ему кажется, что он видит страшный сон, но нет, он не спит! Эти трупы вокруг… эти вопли вверху… этот смех!.. Это солдаты дез Адре оставили за собой столько трупов!.. Это солдаты дез Адре смеются!..
Пошатываясь, паж подходит к окну: легкий ночной бриз освежает его пробитую пулей голову; легкий ночной бриз вновь наполняет его помутившийся разум мыслями, воспоминаниями.
Как прекрасно усеянное звездами небо!.. Воздух наполнен ароматами роз и жасминов парка!..
Но что это? Перед окном, снаружи, проносится тень. Еще одна! Еще! Альбер в ужасе подается назад. За окном стремительно пролетают люди… люди, которых сбрасывают с платформы донжона в овраг.
«Нужно бежать! Где-нибудь укрыться!» Инстинкт самосохранения первым просыпается в пареньке. «Но как бежать? Где укрыться?»
Ах!.. Грудь его сотрясают рыдания… Госпожа Бланш, его дорогая хозяйка – где она? Что с ней стало? Он хотел защитить ее. «Спаслась ли она?»
Снова за окном мелькают тени, прорезая лазурь неба своими мимолетными силуэтами! Вновь смех – смех демонов – на платформе.
