Переходя от слов к делу, Тофана прижалась влажными губами к устам Филиппа.
– Побудь здесь, – произнесла она после этого продолжительного поцелуя. – Побудь здесь, мой Карло. Я тебя позову… Всего через минуту!
И она скрылась за дверью спальни. Той спальни, о которой мы говорили выше… С постелью, заправленной черными атласными простынями. Алебастровая лампа, работающая на благовонном масле, освещала этот уголок сладострастия.
Менее чем за минуту Тофана, задыхающаяся от эротического исступления, сбросила с себя одежды и опустилась на постель. Она быстро разделась и опустилась на роскошную постель. Затем она прокричала:
– Карло! Мой Карло! Можешь войти!
Но вошел не Карло. Под мрачный колокольный звон у подножия кровати возник тот самый призрак, которого она видела в саду, – призрак Маттео Руццини, неаполитанского рыбака, ее первой жертвы.
Следом, за его спиной, выросло другое привидение – Маттурино Польятти, отцеубийцы.
Тут же посреди комнаты возник третий призрак – Асканио Гаргальо, ее сообщника.
Наконец, у изголовья, появился призрак четвертый – Конрада де Верля, единственного (до Карло Базаччо), мужчины, которого она когда-либо любила.
То были лишь тени – безмолвные, неосязаемые. Дрожащей рукой Тофана, борясь против этих ненавистных ей видений, не побоялась схватить одну из них – вероятно, чтобы разорвать на части.
Рука ее схватила лишь пустоту.
– Обман! Все это обман! – завопила она с пеной у рта. – Гнусные привидения, вы сделаны рукой одного из моих врагов, а вовсе не дьявола! Я вас не боюсь!
Привидения исчезли, словно испугавшись этих проклятий…
Полуобнаженная, Тофана нетвердой походкой дошла до двери… Внезапно она отпрянула, издав душераздирающий вопль.
В воздухе, со свисающими, словно плети, руками и закрытыми глазами – в положении двух душ, улетающих на крыльях Смерти, – два новых привидения преградили ей путь. И на сей раз то были призраки… ее сыновей, Марио и Паоло!
В то же время замогильный голос, исходящий непонятно откуда, произнес такие слова:
– Этих ты тоже не боишься, Елена Тофана?
Это было уже слишком! Великая Отравительница без чувств упала на паркет.
Когда она очнулась, то обнаружила себя лежащей на кровати и прикрытой простынями. Рядом, сложив руки на груди, в строгого покроя костюме, стоял пожилой мужчина с длинной седой бородой. Этим мужчиной – в силу того помутнения, в котором находился ее рассудок, Тофана признала его не сразу – был тот человек, которого она видела несколькими днями ранее в обществе шевалье Базаччо… Тот самый, чей голос, привел ее в глубокое волнение, напомнив об ужасной встрече, состоявшейся у нее в ночь на 14 мая в лесу у Ла Мюра.
– Кто вы, сударь? Что вам от меня нужно? – спросила она, привстав на своем ложе.
– Я доктор Зигомала, госпожа графиня. Маркиз Альбрицци и шевалье Базаччо – мои хозяева. Именно шевалье Базаччо и прислал меня сюда, сказав, что вы нуждаетесь в моих услугах.
При первых же словах Зигомалы Тофана вздрогнула: к ней вернулась память.
Несколько секунд она молча разглядывала врача, пытаясь прочесть на его лице подтверждение своих подозрений. Но лицо Зигомалы оставалось бесстрастным; по нему можно было прочесть лишь то, что он хотел выдать сам.
– И долго вы здесь, сударь? – спросила она.
– Нет, сударыня, только что пришел.
– Который час?
– Половина первого ночи.
– Половина первого!.. Но во сколько же тогда шевалье Базаччо попросил вас явиться ко мне?
– Примерно в четверть двенадцатого, сударыня. Да, шевалье вернулся в особняк д'Аджасета в самом начале двенадцатого.
– Что ж, сударь, я крайне признательна шевалье Базаччо за такую заботу о моем здоровье. Со своей стороны, благодарю и вас также – за то, что пришли сюда по его приказу. Но я не больна и, стало быть, в ваших услугах не нуждаюсь. Неважное самочувствие, вечерняя жара были единственными причинами моего недомогания. Благодарю вас еще раз, сударь, и больше не задерживаю.
– Довольно, сударыня.
Зигомала встал, поклонился и вышел, не произнеся больше ни слова.
Тофана услышала, как, сопровождаемый Тартаро, он спустился по лестнице и удалился верхом под эскортом группы вооруженных людей… В те времена после полуночи передвигаться по парижским улицам в одиночестве было весьма неблагоразумно.
Продолжая прислушиваться к доносившимся снаружи звукам, Тофана поспешно оделась.
Проводив доктора, вернулся Тартаро.
Она позвонила в колокольчик.
Гасконец поспешил прибежать на ее зов и, казалось, удивился, увидев ее не в постели.
Более бледная, чем обычно, она смерила его с головы до ног грозным взглядом.
– Госпоже графине уже лучше? – спросил он. – Какое счастье! А то я так расстроился, когда сеньор Базаччо, совершенно сокрушенный, отправился за доктором…
– Довольно! – сухо прервала его Тофана.
И с мрачной улыбкой, глядя прямо в лицо оруженосцу, промолвила:
– Странный дом, мой друг, ты подобрал для моих любовных свиданий.
– Странный? – повторил он с удивлением. – Не понимаю, о чем вы, госпожа графиня!
– А, не понимаешь!.. Ты в этом уверен? Где сейчас сторожа этого дома?
– Там, где им и должно быть: в небольшом павильоне, на заднем дворе. Спят, вероятно, – ведь уже поздно. Неужто госпожа графиня осталась недовольна ужином, который приготовила моя кузина Анжелика, и хочет адресовать ей свои упреки по этому поводу?
– Бери свечу и веди меня к Тибо Лепику.
– Сию минуту, госпожа графиня.
– Но прежде заглянем в комнаты, что соседствуют с этой.
Следуя за Тартаро, несшим огонь, Тофана обошла все покои, тщательно обследуя каждый уголок, каждый шкаф.
Гасконец, выглядевший удивленным, но ничуть не обеспокоенным этим осмотром, сопровождал ее в полном молчании. Тофана нигде не обнаружила ничего такого, что могло бы подтвердить ту мысль, все более и более развивавшуюся в ней, что она стала жертвой некого хитрого вражеского замысла.
В павильоне, служившем им обиталищем, Тибо Лепик и его жена Анжелика – как и пророчествовал Тартаро – уже легли и безмятежно спали.
Великая Отравительница вернулась в гостиную, где ужинала с шевалье Базаччо. На столе все еще горели свечи. Она приподняла один из канделябров и тщательно, со всех сторон, его осмотрела: он ничем не отличался от обычных канделябров, как и вставленные в него свечи ничем не отличались от тех, коими было принято пользоваться в то время. Тофана с задумчивым видом опустилась на стул.
Неподвижно застыв в нескольких шагах от своей госпожи, Тартаро ждал ее дальнейших распоряжений.
