– Да. Я не знаю Париж, так что не могли бы подсказать мне какое-нибудь уединенное место, где я могла бы, не привлекая к себе лишнего внимания, встретиться… с кое-какими персонами, которые будут сопровождать меня в моем путешествии?
– Гм… То есть что это будет за место, не так уж и важно, главное, чтобы там было немноголюдно, я верно вас понял?
– Абсолютно верно!
– Что ж, неподалеку от Университета есть такие Сен-Жерменские ворота; мне кажется, это место вполне вам подойдет. Предместье Сен-Жермен, пусть там и началась уже перестройка, все еще полно заброшенных хибар и лачуг, стоящих по соседству с полями, – три четверти дня там совершенно пустынно.
– Замечательно! А далеко отсюда до Сен-Жерменских ворот?
– С час пешком; с полчаса – верхом.
– Я бы не хотела ехать туда верхом.
– Я достану вам паланкин. Когда вы намереваетесь уехать?
– Может быть, завтра. Повторю: может быть – я еще не определилась. Как только решу, скажу вам.
– Хорошо.
– А пока я была бы вам очень признательна, мэтр, если бы позволили Жакобу отнести в Лувр написанную мною записку.
– Жакоб всегда к вашим услугам, госпожа. Он вам нужен уже сейчас?
– Нет, минут через пять, я ее еще не написала.
– Хорошо… Да, и маленькое замечание, если позволите. Если ваша записка предназначена госпоже Екатерине, то должен вас предупредить, что госпожа Екатерина сейчас на охоте, в Медонском лесу, куда она отправилась с его величеством королем.
Тофана едва заметно нахмурилась. Сколь бы невинным оно ни было, замечание Рене ей не понравилось, – она сочла его непрямой попыткой флорентийца влезть в то, что его не касалось.
– Мне известно, что госпожа Екатерина – на охоте в Медоне, – ответила она сухо, – но это не воспрещает мне писать в Лувр. Пришлите Жакоба, если не трудно.
– Сию же минуту.
Парфюмер после смиренного поклона – поклона человека, который просит извинить его за нетактичность, направился к двери.
Его пальцы уже легли на дверную ручку, когда дверь вдруг резко распахнулась снаружи, и в комнату ворвался тот самый слуга, которого просила Тофана.
– В чем дело? – в один голос вопросили Рене и Тофана, изумленные этим внезапным появлением.
– Записка от синьора Пациано к госпоже графине Гвидичелли, – ответил Жакоб, протягивая Великой Отравительнице запечатанный конверт.
Та побледнела. По лицу ее пробежало предчувствие чего-то дурного.
– Что бы это значило? – пробормотала она.
Разломив печать, она прочла:
«Госпожа графиня, по получении этого послания поспешите не медля ни минуты в Лувр.
Пациано.
P.S. Я выслал за вами прогулочные носилки королевы».
– Что бы это значило? – повторила Тофана, проходясь вокруг себя отсутствующим взглядом.
Мэтр Рене, а вместе с ним – и Жакоб, уже, из приличия, удалились.
– Что бы это значило? – машинально, в третий раз, пробормотала Великая Отравительница. – Что может иметь ко мне такого срочного Пациано в отсутствие его хозяйки? О, что бы то ни было…
Произнеся эти слова, Тофана накинула на плечи плащ с капюшоном, скрыла лицо под маской и стремительно сбежала по лестнице, что оканчивалась у аллеи, ведущей к улице. Паланкин ждал у ворот. Она забралась внутрь, и носильщики тронулись в путь.
Пусть и крайне обеспокоенная, Тофана даже не подозревала, сколь ужасное потрясение ждет ее в Лувре. Она предвидела печаль, но не несчастье. Возможно, госпожа Екатерина передумала и уже не намерена возвращать ей сыновей. И потому, дабы избежать упреков, приказала своему доверенному слуге сообщить об этом Тофане в ее, королевы, отсутствие. Но нет! Это невозможно! Госпожа Екатерина поклялась, а когда королевы дают слово, они его держат. О! Особенно такая королева, как Екатерина Медичи!
– Если она, эта женщина, пожелает оставить Марио и Паоло при себе, – бурчала Тофана, – я ее убью, какой бы могущественной она ни была! Убью, как собаку! – И несчастная продолжала, вытирая сбегавшую по щеке слезу: – Хотя что мне даст ее убийство? Разве я верну себе детей?.. Напротив! Я буду вынуждена прятаться, бежать… без них! И больше никогда, никогда не смогу к ним приблизиться!.. О, этот Лоренцано, столь глупо подставившийся под удар Луиджи Альбрицци! С ним, через него, я бы добилась от королевы… Полно, полно, я безумна, архибезумна, чтобы так волноваться! Вероятно, речь идет о каком-то сообщении… важном, но не касающемся Марио и Паоло. Возможно, госпожа Екатерина действительно передумала, но лишь относительно того, каким именно способом избавиться от адмирала де Колиньи. Ей просто нужен другой яд взамен того, что я ей дала, вот и все!
Пока Тофана предавалась таким размышлениям и комментариям, паланкин быстро перемещался по городу.
Быстро!.. Но не так, как бы ей этого хотелось! Если б могла, она бы, не раздумывая ни секунды, превратила носилки в тучку, гонимую ветром, чтобы та понесла ее еще быстрее.
Наконец, будучи занесенными в Лувр через одно из ворот, выходящих на набережную, носилки остановились в темном коридоре, хорошо Тофане знакомом. В глубине коридора находилась тайная лестница, ведущая в личные покои королевы-матери. Тот самый слуга, что доставил на улицу Сент-Оноре записку Пациано и уже успел вернуться во дворец, помог Тофане выбраться из паланкина.
И, вопреки собственной воле, едва ступив на мощенный плитами пол, Тофана громко вскрикнула, заметив стоявшего на нижних ступенях лестницы Пациано. Лицо пожилого флорентийца, как и всегда, представляло собой холодную и невозмутимую маску, однако же в шаблонной бесстрастности этой маски Тофана заметила – или ей это только почудилось? – некоторое изменение. Пациано выглядел если и не более бледным, то более желтым, чем обычно.
Что вы хотите! Каким бы черствым ни обладает человек сердцем, не может же он совсем не испытывать угрызений совести после того, как помог отправиться на тот свет двум юным красавцам?
– Что случилось? Что вы имеете мне сказать, Пациано? – воскликнула Тофана, бросаясь к нему.
Но, приложив палец к губам, он прошептал:
– Тссс! Извольте проследовать за мной, госпожа графиня.
Тофана задрожала. Держась за перила, чтобы не упасть, двинулась за стариком, который ввел ее в свою комнату и предложил кресло. Она отрицательно покачала головой.
– Говорите скорее, зачем позвали меня?
Пациано молчал.
– Да говорите же! – повторила она, судорожно сжимая его руку. – Королева, вероятно, поручила вам… сообщить мне о… каком-нибудь несчастии… случившемся с… пажами… Марио и Паоло… племянниками графа Лоренцано… к которым я проявляю определенный интерес…
– Потому что они – ваши сыновья, – прервал ее Пациано.
