– Посмотрите, монсеньор! Вы только посмотрите!
Барон распрямился, посмотрел.
На сей раз Малекот вытащил настоящего монстра! Карпа фунта в четыре или пять весом!
Обезумев от радости, солдат, покачивая своей чудесной добычей на конце доблестной удочки, уже подходил к дез Адре, повторяя:
– Вы только посмотрите, монсеньор! Надо же… какая удача! А? Что вы на это скажете?
Огонь ревности и гнева полыхнул во взгляде дез Адре.
– А то я скажу, скотина, что ты меня уже достал своим ревом! Где это видано, чтобы так орали из-за какой-то жалкой рыбешки!
– Но монсеньор…
– А! Ты еще смеешь возражать мне, мерзавец? Это уж слишком!.. Вот тебе, получай! Только этого ты и заслуживаешь!
Тем, чего заслуживал Малекот – с точки зрения барона, – был удар кулаком. А так как, что есть общепризнанный факт, удар дез Адре стоил как минимум шести ударов шести обычных людей, несчастный солдат, не успев даже вскрикнуть, завертелся вокруг собственной оси и кубарем полетел вниз…
…чтобы исчезнуть – такова была скорость его полета! – под водой где-то на середине реки.
Глава XIII. Как барону дез Адре представилась возможность вспомнить о ночах 17 мая и 17 июня 1571 года. – Волшебная цепь
Если Малекот и не закричал (и не без причины), получив столь мощный удар от своего хозяина и господина, то в тот самый момент, когда этот удар сбил с ног незадачливого солдата, другой зычный голос восхищенно воскликнул в нескольких метрах от места, где все это происходило:
– Отличный удар! Черт возьми, просто превосходный!
Барон живо обернулся.
Восклицание это издал его оруженосец. Новый оруженосец – Лапаллю, занявший должность несчастного Грендоржа, упавшего, как читатель, конечно же, помнит, вечером 17 мая с платформы донжона замка Ла Мюр вместе с графом Филиппом де Гастином.
– Ты-то чего вмешиваешься не в свое дело? – нахмурился дез Адре.
Оруженосец поклонился.
– Простите, монсеньор, но… это было выше моих сил. Увидев, как вы столь прекрасным образом поправили этого придурка Малекота, который, судя по всему, вас чем-то задел, я не смог удержаться от того, чтобы…
– Довольно! Зачем явился?
– Чтобы доложить о визите, монсеньор.
– Визите?
– Да, монсеньор. Визите посланника ее величества королевы-матери: маркиза Луиджи Альбрицци.
– Посланник королевы-матери! – повторил барон, раздираемый радостью и удивлением. – И где же он, этот посланник?
– Маркиз Альбрицци дожидается вашего разрешения на въезд в замок, монсеньор. Он прислал оруженосца…
– Ладно-ладно, я приму этого оруженосца… Пойдем, Лапаллю!
Барон откинул удочку и, вслед за уже устремившимся вперед слугой, быстро зашагал в направлении замка. Пройдя шагов двадцать, он вдруг остановился. А как же его учитель рыбной ловли? Барон обернулся.
Учитель умел плавать – к счастью для него. Он уже выбрался из воды, все еще находясь под впечатлением холодной ванны, последовавшей за неприятнейшим физическим потрясением, сидя на берегу, вид несчастный парень имел не самый веселый.
Дез Адре стало его жаль.
– Малекот, – крикнул он, смеясь, – прости, что бросил тебя в воду!
– О, монсеньор, – пробормотал солдат, тотчас же пробуждаясь к жизни, – вы слишком добры!
– Можешь еще порыбачить! Можешь рыбачить, когда и сколько тебе заблагорассудится!
– Покорнейше благодарю, монсеньор!
– И чтобы подсушить тебе желудок, после того как высушишь одежду, скажешь от моего имени Левейе, моему мажордому, чтобы выдал тебе шесть бутылок лучшего вина.
– Да здравствует монсеньор! Да здравствует мон… Ах, монсеньор, вы знаете: я его не упустил, моего карпа, когда свалился в воду! Он по-прежнему у меня на крючке; вот он!.. Вы его и съедите, монсеньор!
– Хорошо, хорошо! Постарайся выловить еще одного такого; думаю, за столом у меня будут гости.
Да, 11 июля в замок Ла Фретт, к сеньору де Бомону, барону дез Адре, в качестве посланника ее величества королевы-матери пожаловал не кто иной, как маркиз Луиджи Альбрицци.
Скарпаньино, оруженосец маркиза, ожидавший барона в оружейной комнате, подтвердил последнему эту новость… Которую барон выслушал с учтивостью.
Чего бы ни хотела от него госпожа Екатерина Медичи, ему, столько времени проведшему в одиночестве, пришлось по душе, что некое неожиданное событие разорвало монотонность этого уединения.
– Ступайте и передайте вашему хозяину, что я готов его принять, друг мой, – скомандовал он Скарпаньино. – Да, и скажите ему, что каким бы по природе своей ни было его послание – добрым или же дурным, – я надеюсь, что он доставит мне удовольствие оставаться моим гостем как можно дольше.
Скарпаньино удалился, и спустя четверть часа – меньше на то, чтобы преодолеть укрепления и подняться по лестницам замка и не уходило – в зал предков, где, дабы оказать гостю честь, пожелал принять его сеньор де Бомон, будучи объявленным Скарпаньино, вошел маркиз Альбрицци в сопровождении пажа, юного Урбана д’Аджасета и своего врача Зигомалы.
Дез Адре сидел на помосте, слева и справа от которого держались десять солдат, бывших при малом параде, то есть не имевших иного оружия, кроме обнаженной шпаги на плече.
Когда иностранный дворянин появился, барон встал, протянул ему руку и помог подняться на помост, где усадил на большой деревянный стул, украшенный восхитительной резьбой:
– Добро пожаловать в обиталище старого воина, господин маркиз, – сказал он, – что бы вы там ни привезли со стороны нашей великой королевы – слова добрых воспоминаний или же незаслуженных упреков.
– О, – улыбнулся Альбрицци, – госпожа Екатерина Медичи, в наших с ней разговорах по вашему поводу, господин барон, должно быть, была абсолютно уверена в моем глубочайшем к вам уважении, так как не поручила мне передать вам ничего другого, кроме добрых воспоминаний!
Барон поклонился и торопливо сломал печать с гербом королевы, которой был скреплен врученный ему маркизом конверт. И вот что он прочел:
«Господин барон,
Маркиз Луиджи Альбрицци, один из наших возлюбленных соотечественников, вынужденный покинуть двор Франции, куда мы призвали его на нашу службу, предложил по дороге в Италию, при проезде через Грезиводан, передать вам наши приветствия и мы с радостью приняли его предложение. Мы и его величество король, наш сын, знаем, хотя вы и не соизволили сообщить нам об этом лично, что два месяца тому назад вы сровняли с землей гнездо злейших врагов истинной религии, называвшееся замком Ла Мюр. Волков, волчиц и волчат – вы всех их истребили, как и друзей волков, волчиц и волчат… это был мудрый и отважный поступок, впрочем, ваша усердие не стало для нас откровением… Поэтому, хотя его величество король, наш сын, и мы сами и сожалеем о том, что узнали о сим доблестном деянии не от вас самого, но из другого источника, мы приносим вами самые искренние наши поздравления и обещаем вам наше всецелое одобрение и даже похвалу, если вы и дальше продолжите следовать по однажды избранному вами пути.
