– Граф Филипп де Гастин!
Граф Филипп де Гастин!.. Граф Филипп де Гастин, упавший – он же видел это собственными глазами! – с верхней платформы донжона замка Ла Мюр!
Полноте!.. Это, видно, очередное колдовство проклятого арабского медика, сковавшего его двумя тончайшими золотыми нитями! Этот человек, приближавшийся с высоко поднятой головой к нему, дез Адре, этот человек, пусть он и имел черты Филиппа де Гастина, никак не мог быть Филиппом де Гастином!
Это был его призрак!
Но призрак заговорил, и сеньор де Бомон вздрогнул, услышав знакомый голос.
– Добрый вечер, – говорил фантом, – добрый вечер, господин барон дез Адре. Как ваше самочувствие после ночи 17 мая? Как поживаете, после того как убили всех моих родных и близких?
Дез Адре пошатнулся…
– Тартаро, – продолжал Филипп, – придвинь господину барону кресло, не то он, того и гляди, упадет.
Барон распрямился.
– Дез Адре падают лишь мертвыми! – воскликнул он. – Убейте меня!
Филипп покачал головой.
– Нет, – промолвил он, – мы не станем вас убивать, и тем не менее вскоре вы увидите, что уже не можете держаться на ногах!
– Это возможно!.. Если вы переломаете мне ноги – после того, как связали руки.
– Ноги мы вам ломать тоже не будем – мы разобьем вам сердце! Садитесь, барон; вам понадобятся все ваши силы, уж вы мне поверьте. Садитесь!.. А пока мы пребываем в ожидании одного любопытного зрелища, которое я для вас приготовил, быть может, поговорим немного, а? Уверяю вас: мое рассказ вас сильно заинтересует.
Глухой рык вырвался из груди дез Адре; но Филипп уже сел рядом с Луиджи Альбрицци и Зигомалой…
Сам же он, оставаясь на ногах, походил на обвиняемого, стоящего перед судьями!.. Дез Адре опустился в кресло, придвинутое Тартаро.
Солдаты выстроились в две шеренги, слева и справа. Те из них, что были с факелами, держались у камина.
Скарпаньино и Тартаро остались стоять за спинами своих хозяев, паж – у окна.
– Признайте, барон, – проговорил Филипп спокойным и холодным голосом, – признайте: там в Ла Мюре, в ту ночь 17 мая, когда, перед тем как кинуться в пропасть, я сказал вам, что мы еще увидимся, вы были уверены, что я пошутил. Помните, каким хохотом вы встретили мои слова?.. Я и сейчас его слышу! Действительно, это было очень комично: жертва, говорящая своему убийце «до свидания!»… Вы бы сочли меня безумцем, не будь вам меня жаль – относительно, конечно. Так вот: я не был безумцем, барон, и напрасно вы смеялись; я был вдохновлен, вдохновлен верой и надеждой. Прежде чем последовать в смерти за моими родными и друзьями, я помолился Богу. Я попросил Его оставить меня в этом мире, чтобы еще здесь наказать подлецов и негодяев. И Господь, услышав меня, внял моей просьбе, внял настолько, что, благодаря ему, в эту ночь вы в моей власти, как тогда, в Ла Мюре, был в вашей власти я! Ну, что вы на это скажете, барон? Разве это не чудо?
Дез Адре не ответил, но, но сам того не желая, обратил взгляд на главную дверь зала, словно надеясь увидеть, как в нее входят солдаты.
– Чего вы ищете? – промолвил Филипп, разгадав мысль этого взгляда. – Вашего оруженосца и стражу? Вскоре мы вам покажем, что с ними сделали; но вы должны знать, что даже будь они сейчас рядом с вами, они бы все равно вам ничем не помогли…
– Вы что, перерезали их всех? – пробормотал барон.
– Нет. Мы не опустимся до того, чтобы мочить наши руки в крови простого народа… Они наказаны, и наказаны так, что больше не смогут совершать преступления по вашему приказу. Этого достаточно. Что до вашего мажордома, Левейе, которого мы подкупили, как пару месяцев тому назад вы сами подкупили Клода Тиру – помните? Мажордома графа де Ла Мюра, – то если поймаете его когда-нибудь, можете сами наказать за предательство.
Если поймаете его когда-нибудь… Стало быть, положение дез Адре было не столь безнадежным, как ему казалось; ведь если настоящее ему не принадлежало, зачем тогда ему говорили о том, что он может сделать в будущем?
Барон распрямился в своем кресле.
– Ну, и чего вы от меня хотите, граф де Гастин? Вы живы – это уже хорошо! Вы взяли реванш за Ла Мюр, застав меня врасплох в Ла Фретте; все честно! Я вас связал… вы сковали меня цепью. Я вынудил ваших солдат плясать… уж и не знаю, что вы там сделали с моими, но думаю, явно не осыпали розами. Что дальше? Если вы не намерены меня убивать, какую участь вы мне уготовили? Говорите же!
– Как же вам не терпится перейти к страданиям, барон! – промолвил Филипп.
– А, так вы уготовили мне пытку, – проворчал барон, неверно истолковав слово «страдания». – Что ж, я готов! Впрочем, вы уже позаботились о том, чтобы я не мог сопротивляться. И правильно сделали!
– Вы не ошиблись, барон: я действительно уготовил вам пытку. Но пытку моральную. Физически вы никак не пострадаете даже в том случае, если сами этого захотите.
Дез Адре горько улыбнулся, указав на свои окровавленные руки.
– Я не хотел оказаться связанным, и тем не менее меня довольно-таки жестоко связали. Но, впрочем, какая разница!.. К моральной пытке я готов в той же мере, что и к пытке физической. Могу поспорить, вы не вырвете из меня ни единого стона!
– Вы действительно полагаете себя столь мужественным? – теперь уже настал черед Филиппа горько улыбнуться. – Что ж, посмотрим. Я начинаю: барон дез Адре, вы убили моего отца, моих братьев и друзей в Ла Мюре… Кровь за кровь, око за око, барон: в Париже я убил вашего друга, капитана Ла Коша, и трех ваших сыновей – так как у вас их было трое… – Рэймона де Бомона, Людовика Ла Фретта и шевалье Сент-Эгрева…
Дез Адре вскочил на ноги.
– Вы убили Ла Коша? – вопросил он сдавленным голосом.
– Да!
– И трех моих сыновей?
– Да!
– Рэймона де Бомона?
– Да!
– Людовика Ла Фретта?
– Да! Шевалье Сент-Эгрева?
– Да.
Наступило молчание. На барона было больно смотреть – столько злобы и боли было в его чертах.
Злобы и боли демона под пятой архангела.
– Ха! Убили? И как же, осмелюсь спросить?
– Господ Ла Коша и Сент-Эгрева – наполовину железом, наполовину огнем. По правде сказать, эти мерзавцы заслуживали большей агонии. Железо их поразило под видом шпаги этого смельчака, оруженосца моего друга маркиза Альбрицци… – Филипп жестом указал дез Адре на Скарпаньино. – Что касается огня, то его изобретение принадлежит доктору Зигомале. Я хотел сжечь тех, которые сожгли Ла Мюр… Доктор придумал для них нечто вроде вулкана, который поглотил их, смертельно раненных.
Дез Адре слушал Филиппа с открытым ртом и блуждающим взглядом.
– А Рэймона де Бомона, Людовика Ла Фретта? – пробормотал он.
