– Берегите себя.
– Я постараюсь. Прощайте, Давид. Не знаю, увидимся ли мы снова.
Давид поклонился, и она погнала Инира вниз, к реке.
6
К тому времени, как Морвен с Иниром взобрались от берега реки наверх, тени уже вытянулись им навстречу, удлиняя очертания зубчатых стен замка. Одетая в белое легкое платье, Морвен дрожала от дурного предчувствия, внезапно обдавшего ее холодом. Чтобы чувствовать себя спокойнее, девушка уговорила Инира подняться по крыльцу, где теперь эхом отдавался стук его копыт.
– Урсула! Grand-mère! – позвала Морвен.
Ответа не последовало.
Последние отблески солнечных лучей на разрушенных стенах были чуть ли не единственным источником света. Морвен с неохотой повернула к башне. Только присутствие Инира придало ей храбрости, чтобы дойти туда, заглянуть в пустой дверной проем и позвать еще раз:
– Grand-mère, ты здесь?
Притолока была слишком низкой, чтобы Инир мог пройти под ней, поэтому Морвен погладила его – чтобы успокоить не только коня, но и себя, – и шагнула в сумрак башни.
До этого она не бывала внутри, поскольку Урсула всегда встречала ее на крыльце. Хотя было слишком темно, чтобы различить детали, не оставалось сомнений, что бабушка уже какое-то время жила здесь. Напротив округлой стены Морвен различила очертания печки на треноге, кучу каких-то вещей, котелок и чашу, которая очень напоминала ведерко для угля. На противоположной стороне у каменной стены что-то темнело. Морвен подумала, что это, должно быть, постель Урсулы, и медленно двинулась туда, борясь с желанием вернуться к Иниру. Сердце ее неистово стучало, когда она позвала:
– Grand-mère!
Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и Морвен различила что-то, напоминавшее груду одеял. На подушке, похоже, что-то лежало. Быть может, белый кот, шерсть которого слегка поблескивает в темноте? Морвен подошла ближе, протянула руку и тут же с криком ее отдернула.
Это были серебристые волосы Урсулы, сверкающим каскадом рассыпавшиеся по потрепанной диванной подушке.
Морвен упала на колени рядом с закутанным в одеяла телом бабушки.
– О нет! – выдохнула она. – Бедная, бедная grand-mère! Умереть здесь, в холоде и одиночестве… О нет!
Морвен знала Урсулу Оршьер мало – слишком мало! – но боль потери пронзила ее сердце так, словно они были знакомы всю жизнь. Она опустилась на ледяные камни, и из ее глаз, обжигая щеки, на белое кружево платья полились слезы.
Инир предостерегающе заржал, и Морвен подняла взгляд. На замок уже опустился вечер, но внутри было темнее, чем снаружи, и в дверном проеме, оттененный более бледным сумраком небес, явственно вырисовывался силуэт матери. На леди Ирэн тоже еще было чайное платье, но поверх его она набросила шерстяное пальто, а вокруг шеи повязала платок.
– Морвен, – сказала она, – что, объясни на милость, ты здесь делаешь?
– Маман, бабушка мертва! – воскликнула Морвен хриплым от слез голосом. – Она умерла одна! – Она снова разрыдалась и воскликнула: – Совсем одна!
Леди Ирэн подбежала, наклонилась и сунула руку под потрепанное одеяло, которым было накрыто тело матери. Потом, вздохнув, выпрямилась и сложила руки перед грудью.
– Ты права, – сказала она. – Ее больше нет.
Морвен с трудом поднялась с холодных камней.
– Ты бросила ее здесь! – воскликнула она. – Ты бросила свою мать умирать в темноте, и рядом не было никого, кто бы утешил ее, кто бы ей помог!
– Не глупи! – отрезала леди Ирэн. – Ей не было нужды умирать здесь. У нее есть дом.
– Где? Где ее дом?
– Ферма, на которой я выросла.
– И как далеко она отсюда? Как она должна была туда добраться?
Морвен прокричала эти слова, подавшись к матери, и ее слюна, блеснув в тусклом свете, упала на бледное лицо леди Ирэн.
Та отшатнулась.
– А как, по-твоему, она добралась сюда? – спросила она, но голос ее звучал рассеянно. Она нахмурилась, глядя на груду одеял под ногами. – Ты уже бывала здесь раньше? Знаешь, где лежат ее вещи?
Морвен прижала дрожащие руки к лицу и застонала от бессильной ярости:
– Вещи… Маман, у нее не было никаких вещей! У нее ничего не было!
– У нее была книга. Она не могла не взять ее с собой.
– Книга? О чем ты? Какая книга? У нее даже кровати не было!
– Морвен, я говорю о гримуаре.
Леди Ирэн уже поднимала потрепанные одеяла и шарила под ними руками.
– Гримуар? Что это такое?
– Я о нем тебе пока не говорила. – Леди Ирэн выпрямилась и принялась просматривать немногочисленную утварь Урсулы. – Это книга заклинаний. А еще в ней рассказывается о снадобьях… и других вещах, – бросила она через плечо.
Морвен обняла себя за плечи, спасаясь от промозглого холода башни.
– Не понимаю, о чем ты.
Леди Ирэн уперлась руками в бока, с раздражением глядя на дочь:
– Она бесценна! Поверь, она ни за что бы не оставила ее. Мы должны ее найти.
– Меня не интересует эта книга, – сказала Морвен. – Я найду Яго, и мы позаботимся о том, чтобы у Урсулы были подобающие похороны.
– Сначала мы найдем книгу.
– Я же сказала, маман, она меня не интересует, и я не собираюсь тебе помогать…
И тут леди Ирэн издала возглас, эхом отбившийся от каменных стен:
– Вот она!
В руках у нее был толстый бесформенный фолиант в старинной обложке из потрескавшейся кожи. Леди Ирэн подняла его и показала Морвен.
– Это оставшаяся часть того, что причитается мне по праву рождения, – с победным видом заявила она.
Морвен почувствовала, как у нее дрогнула губа – привычное материнское выражение презрения, – но она ничего не могла с собой поделать.
– Тебе вообще было наплевать на бабушку, верно? – спросила она. – На женщину, которая тебя выносила, вырастила, которая…
– Не глупи! – Леди Ирэн схватила обрывок ткани и принялась заворачивать в него старинную книгу. – Чем бы ей помогло, если бы я сейчас причитала и рвала на себе волосы? Да она такого и не ожидала.
– А что бы ты делала, если бы это я лежала здесь? – с сарказмом спросила Морвен.
Леди Ирэн немного помолчала, держа в руках книгу, и наградила дочь холодным взглядом.
– К чему эти домыслы? – спросила она. – Ты здесь не лежишь.
– Ты готова просто оставить ее здесь истлевать?
– Истлевать? – рассмеялась леди Ирэн. – И где только ты берешь такие слова?
– Ты можешь так поступить? – повторила Морвен, не обращая внимания на колкости.
