Чтобы уложиться в заданные партией сроки, Абакумов позволил укладывать изоляцию в кессонах и на шахте 12 на сырые стены. «Сейчас там льет как из ведра и ничего нельзя изменить. Подожди он 5-6 дней, все было бы в порядке». В свое время хорошо сделали, что прогнали Абакумова из Донбасса, нужно бы его выгнать и из Москвы и написать в «Правде», что такому «дураку» нельзя больше доверять руководящие посты
.
[154]
Хотя в Метрострое существовала строгая должностная иерархия, но руководители строительных объектов и прочие инженеры пользовались относительно большой свободой рук. Введенные поначалу Ротертом строительные участки, охватывавшие несколько шахт и дистанций, в течение 1932 г. превратились в мини-управления Метростроя со множеством отделов и подотделов и раздутым управленческим аппаратом, которые отчасти не обращали внимания на распоряжения центральной администрации, поскольку полагали, что их решения являются лучшими
. Когда непорядок в руководящих структурах нельзя было больше игнорировать, руководители строительных объектов (начальники шахт и дистанций) организовали в ноябре-декабре 1932 г. 36-дневный «митинг», в ходе которого собирались критические отзывы и инициативы. 6 декабря 1932 г. состоялось заключительное общее собрание инженерно-технического персонала Метростроя, на котором обсуждались результаты митинга
. На собрании ведущие инженеры строительных объектов подвергли массированной критике центральный аппарат, основные пункты требований сводились к большему прямому руководству, меньшей бюрократии, более эффективной работе в отделах и отдаче конкретных распоряжений. Представители руководящего аппарата признали ошибки, выдвинув со своей стороны встречные обвинения против руководителей строительных объектов
.
Антагонизм между инженерами на стройплощадках и в центральном аппарате также прослеживается по стенограммам служебных совещаний в руководстве. Эти материалы свидетельствуют, что начальники шахт и дистанций держались самостоятельно по отношению к руководству Метростроя. Обе стороны остро полемизировали, не испытывая робости и не проявляя верноподданнических настроений. На возражения Ротерта и Абакумова находился адекватный ответ. Наконец, в выступлениях обращает на себя внимание тот факт, что Ротерт и Абакумов часто обращались к другим инженерам на «ты», чего не наблюдалось с противоположной стороны
.
Распоряжения центрального руководства не всегда исполнялись участками, и затем шахтами и дистанциями. Главный инженер Гертнер в этой связи упоминал о «феодализме» руководителей строительных объектов, затруднявшем перераспределение ресурсов с одного объекта на другой:
«Вчера у меня, например, на участке был провал. Соседний участок ничего не знает и знать не желает — ему чихать на вас, он должен свое кончать и больше ничего. Я называю это “феодализмом” — каждый феодал своего участка. Я даю распоряжение на соседний участок: 4 молотка тяжелого типа, которые у вас есть, перебросьте сегодня же сюда. Он начинает кричать — вы меня, мол, разоряете, что вы делаете! Я “подкрепляю” — он начинает дискуссию. Я вешаю трубку. Сейчас же посылаю телефонограмму обязательного порядка и притом еще посылаю живого человека на место проверить — выдал ли он молотки. […] А есть такие феодалы, которых я не трогаю и которые пришли к разложению. Я их не трогал, так как у них был больно крепкий феодализм, а в конце концов меня обвинили, что я либеральничаю»
.
Отношение инженеров к партии было амбивалентным. В публичных выступлениях и в интервью, проведенных редакцией «История метро», они рассыпались в похвалах по адресу партии и особенно Кагановича, без мудрого руководства которого и постоянного компетентного участия строительство не было бы успешно закончено. Согласно канону, объектами восхвалений являлись Каганович, Сталин и Хрущев за их выдающиеся качества и постоянную заботу о метро. Здесь никогда не встречалась критика частого вмешательства и нарушения собственной компетенции.
Эти дискурсы соответствовали реальному ощущению только части инженеров. О Ротерте, который не состоял членом партии, но безусловно был верен режиму, известно, что в узком кругу он крайне резко выражался по поводу Хрущева. О Кагановиче же, напротив, он был крайне высокого мнения. Он отзывался о нем как о человеке интеллигентном и дальновидном. «Если он считает что-либо неверным, то скажет об этом руководству, а не десятнику на стройплощадке»
[155].
Сроки окончания строительства первой очереди метро, установленные Московским горкомом партии в постановлении от 29 декабря 1933 г., Каганович заранее обсудил на долгих совещаниях с начальниками строительных объектов, но при этом вел обсуждение с таким нажимом, чтобы начальники, хотя и требовавшие больше рабочей силы и машин, были вынуждены признать сроки реалистичными
. Остаются сомнения по поводу того, действительно ли они считали реальными темпы строительства, предусмотренные на 1934 г. Партийный инструктор 6-й дистанции в 1935 г. ретроспективно заметил, что не все инженеры и техники «понимали сущность борьбы за темпы и качество»
. На первой партконференции Метростроя в январе 1934 г. некоторых инженеров упрекали в том, что те тайком от рабочих или даже в противоположность им исходили из принципиальной невыполнимости плана
. Главных инженеров критиковали за то, что те выступали адвокатами начальников шахт и дистанций перед партией и руководством, вместо того чтобы висеть над ними «дамокловым мечом» в случае невыполнения плана
.
Когда план оказывался не выполнен, в роли козлов отпущения подчас приходилось выступать старшим по возрасту инженерам
. На ряде объектов партия выявляла среди инженерно-технического персонала «классово чуждые элементы», которые якобы саботировали строительство. Особенно «загрязнена» оказалась 1-я дистанция: там из 60 инженеров и техников были уволены 20 как «классово чуждые элементы». Техническое отставание дистанции партсекретарь Гусев объяснял тем, что ответственные за механизацию сотрудники были сплошь бывшими белыми офицерами. Сверх того он клеймил «либеральных» и «оппортунистических» инженеров, а также пьяниц и бездельников, с которыми слишком мягко обращались
.
Более трезво смотрел на вещи Джордж Морган, американский главный консультант Метростроя. Во время своей работы на строительстве метро он пришел к заключению, что в Советском Союзе было слишком много негодных инженеров. В Америке таких людей быстро бы уволили, в Советском Союзе всегда находились причины их оставить. По наблюдению Моргана, слабые инженеры подолгу выступали на совещаниях и создавали впечатление, что они особенно даровиты. Практика же показывала, что они могли только на словах отстаивать свои проекты. В результате часто принимались худшие проекты, поскольку их представляли лучшие ораторы
. Уполномоченный по кадрам Метростроя хотя и отверг это утверждение, но косвенно признал его правоту, допустив, что на работу принимаются «также еще плохие инженеры». Каганович распорядился не отпускать со стройки ни одного инженера
. Партийный секретарь кессонной группы засвидетельствовал, что инженеры на шахтах были в целом низкого уровня. И в плане «энтузиазма» они далеко отставали от рабочих
.
