– А-а-а! – Мимо промелькнул высоченный шпиль нашей колокольни.
– А-а-а! – Совсем близко от меня пронеслась крыша храма богини Аолы.
– А-а-а! – Я увидела щекастое бабье лицо, растерянно застывшее в окне третьего этажа богатого терема и не выпускающее из зубов откушенный кусок сдобной баранки.
– Ой! – Меня боком приложило обо что-то мягкое и вонючее.
– Ай! – Снова подбросило и отшвырнуло на мостовую, прямо под копыта опрометью несущихся коней, запряженных в груженную горшками телегу.
«Смерть сама по себе не страшна, – мысленно прощалась я с жизнью, – страшно то, что это уже навсегда!»
Всхрапывающая тройка скакунов, управляемая чьей-то умелой рукой, чудом отвернула в сторону, слегка зацепив меня ободом колеса и немного протащив по дороге. Интересно, и кому это в голову пришло абсурдное утверждение, что земля круглая? Нет, это неправильно. Она грязная, невкусная и на зубах скрипит…
Остатками затухающего сознания я еще успела различить – вот меня бережно сгребают в кучку, подхватывают на руки и поднимают с мостовой…
«Что, опять вверх?! – рефлекторно ужаснулась я. – Нет, только не вверх!»
И я отключилась.
Если разобраться с определениями и вдуматься в суть фактов, то невезучему человеку терять совершенно нечего, потому что невезение уже само по себе является потерей всего наиболее ценного и значимого! К такому немудреному выводу я пришла в тот самый момент, когда ощутила на своих ребрах железные объятия драконьих когтей. Оставалось проверить мой идефикс – являлся ли пресловутый серо-коричневый летун тем роковым чудовищем, появление которого пророчила Колода Судьбы. Ведь для того, чтобы попасть в ряды моего потенциального воинства, дракон должен обладать крайней степенью безбашенности, да еще невезучестью, ничуть не уступающей моей. Следует признать, в общем и целом все мои ожидания оправдались полностью, и даже с лихвой. С достойным лучшего применения упорством тварь настырно лезла на рожон, одновременно с этим проявляя невероятные чудеса глупости и невезучести. Я не ожидала лишь одного – своего бесславного низвержения с небес на землю, как в прямом, так и в переносном смысле. Согласно моему хитрому замыслу, выведенный из себя гигант (по причине младого возраста и вопиющей житейской неискушенности абсолютно не способный победить в споре с ушлой девицей) был просто обязан высадить свою языкатую собеседницу в каком-нибудь близлежащем месте, рассорившись и расплевавшись с ней вдрызг и на веки вечные. Под вредной оппоненткой я, естественно, подразумевала себя. То, что чудовище не позволило мне погибнуть, спася от языков пламени, лишь подтвердило особо подчеркиваемое сказками и легендами мнение о том, что драконы существа отнюдь не злобные, а наоборот, зачастую отличаются редкостным здравомыслием и поразительной склонностью к философским рассуждениям. А посему, начитавшись умных книг, переполнявших полки библиотеки Нарронской академии, в плачевный вариант оказаться сожранной я не верила изначально. Но я совершенно не могла предположить и столь неожиданного развития событий – меня выбрасывают, словно надоевшую игрушку, и я, кувыркаясь, лечу с высоты небес, попутно размышляя, кто же из нас оказался более нездоровым на голову, дракон или я. Хотя, да, каюсь, довела я дракона конкретно, до ручки… Нет, ну он тоже хорош, чего сразу стервой-то обзывать? А впрочем, на что я жалуюсь, ведь летать учатся все. Вот только одни – во сне, а другие – в реальности, попутно набивая многочисленные синяки и шишки…
– Интересный, однако, у нас парадокс нарисовался! – оторопело протянул красногорский государь, князь-батюшка Елизар, провожая недоуменным взглядом размашисто удаляющегося дракона. – Э-э-э, а куда он девок-то, спрашивается, попер? Ну ладно Рогнеда, она ведь моя дочь, за нее выкуп можно потребовать… Но на кой ляд ему еще и Витка понадобилась?
– А Витка красивше, тут и спору нет! – опечаленно констатировал младой княжич Елисей, трагически заламывая холеные белые руки. – Может, он на нее того, глаз положил…
– И на кого же ты нас покинула, краса ненаглядная! – заунывно поддержал брата Гвидон, скорбно размазывая по лицу сопли и слезы.
– Ох уж горе горькое, ай-люли, ай-люли! – дружным припевом и неописуемо горестно, будто плакальщицы на поминках, выдали близнецы Будимир и Святомир.
Рядом растерянно покачивался с носка на пятку здоровяк Радомир, особой сообразительностью никогда не отличавшийся.
– Цыц, кобели брехливые! – гневно прикрикнул князь. – Надоели вы мне со своим юношеским либидо хуже горькой редьки! Вам бы все плоти потакать, об утехах блудодейских думать, а мне перед сватом эльфийским ответ держать надобно, объяснять, куда же это королевская невеста перед самым обрядом венчания подевалась. А ну как лорд Денириэль решит, что мы ее от него прячем?
– А это уже пахнет серьезным международным конфликтом! – по-козлячьему противно проблеял чародей Ерофил, ударяясь в оголтелое кликушество. – А с эльфами воевать – почитай что самоубийством заниматься!
Князь ругнулся, нутром предчувствуя назревающий дипломатический скандал.
– Не люблю я этих эльфов, – мрачно басил толстяк Никодим. – Уж больно они на словах обходительные, а в манерах не по-нашенскому сложные да верткие. Такие мягко стелют, да спать жестко придется. Как же, подись, не чета нам, а Старшая раса! Ведь в случае чего рука не поднимется им в морду с размаху дать, а потом отпеть за упокой со всем уважением…
Над княжеским двором постепенно сгущались тоска и печаль. Князь кручинился о возникших матримониальных неурядицах. Княжичи коллективно тужили об утрате общепризнанного яблока раздора, никому из них в итоге так и не доставшегося, а священнослужители сокрушались о непростом этническом симбиозе двух разумных рас, бездарно погибшем в самом начале и накрывшемся с пропажей княжны медным тазиком. И неизвестно, к чему привели бы столь сложные душевные процессы, если бы в ворота вдруг не ворвалась взмыленная тройка гнедых скакунов, запряженных в опасно перекошенную и заполненную битыми черепками повозку. Отбросив вожжи и притормозив жеребцов, сидевший на облучке рябой, взъерошенно-чубатый мужик покаянно взвыл, с размаху валясь в ноги князю-батюшке:
– Не вели казнить, государь, вели слово молвить! – Трясущиеся руки цеплялись за красные княжеские сапоги.
– Да что случилось-то? – недоумевал Елизар, вырываясь из крепкого захвата белугой ревущего мужика. – Убили? Ограбили? Война началась? На столицу мор напал?
– Хуже… – только и сумел вымолвить рябой.
– Да уж куда хуже-то! – раздраженно крякнул повелитель. – Ты давай мне тут не хлюпай, а по существу излагай…
– Не вели казнить, государь! – истошнее прежнего надрывался мужик. – Я дочку твою, княжну Рогнеду, энто… того…
– Чего?! – матерым медведем взревел державный отец, даже не дослушав всхлипывающего горемыку. – Да ты как посмел, ты, мужик-лапотник! Ты глянь на себя-то – ведь голь перекатная, худоба сермяжная! Она – княжна, а ты кто? Да ей по статусу своему высокому только с царями-королями спать полагается… Так как же ты посмел почем зря поднять на нее свой?.. – И князь в запале ввернул столь непристойное слово, что у всех присутствующих чуть уши не увяли.
