Это переполнило чашу терпения Саладина.
К 1187 году Балдвин IV был уже мертв. Иерусалимом правили его сестра Сибилла и ее муж Ги де Лузиньян. Ги тоже был склонен к авантюрам и далеко не у всех вызывал дружеские чувства. В частности, у Ги и его единомышленника Великого магистра тамплиеров Жерара де Ридефора случился столь серьезный конфликт с Раймундом Триполийским, что последний предпочел заключить отдельный договор с Саладином. Но даже Ги уговаривал Рейнальда вернуть добро, захваченное им при нападении на караван. Рейнальд наотрез отказался, и всем стало ясно, что у Саладина появилась веская причина для удара.
Закончилось все разгромом христиан у Рогов Хаттина 4 июля 1187 года. Среди захваченных в плен у Хаттина были король Ги, магистр Жерар де Ридефор, множество храмовников и госпитальеров, а также Рейнальд Шатильонский. Однако самым тяжким испытанием для христиан стала потеря Животворящего Креста, который выносили на поле битвы в золотом ковчеге.
Саладин приказал привести знатных пленников в свой шатер. Королю Ги он протянул чашу с водой. Утолив жажду, король протянул чашу Рейнальду. Саладин пришел в ярость. «Я не дозволял пить этому нечестивцу! — вскричал он. — И я не сохраню ему жизнь»
[151]. С этими словами Саладин обнажил меч и собственноручно отсек голову Рейнальду Шатильонскому
[152].
Думаю, Саладин испытал чувство глубокого удовлетворения, хотя наверняка испортил ковры.
Короля Ги и Жерара де Ридефора победитель отпустил, получив за них выкуп, а всех остальных тамплиеров и госпитальеров приказал обезглавить. «Он повелел казнить этих людей, ибо они слыли самыми жестокими из всех христианских воинов, и таким образом он освободил от них всех мусульман»
[153].
После этой победы Саладин мог разгуливать по Святой земле практически свободно. 10 июля он взял Акру, 4 сентября — Аскалон. Королева Сибилла как могла защищала Иерусалим, но воинов у нее было мало. Город пал 2 октября 1187 года. Саладин потребовал у жителей выкуп. Патриарх Иерусалима попросил у госпитальеров тридцать тысяч византинов, чтобы заплатить выкуп за семь тысяч бедняков. Деньги были предоставлены, но их не хватило, чтобы выкупить всех. Тогда к тамплиерам, госпитальерам и всем состоятельным горожанам были обращены просьбы о дополнительных пожертвованиях, но «дали они все же меньше, чем следовало»
[154].
Даже христианские хронисты отмечают милосердие Саладина и его семьи по отношению к жителям Иерусалима. Саиф аль-Дин, брат Саладина, освободил тысячу человек, а сам Саладин даровал свободу нескольким тысячам
[155]. Однако многие жители заплатить выкуп не смогли и были проданы в рабство. Один мусульманский летописец не без удовольствия рассказывает о судьбе женщин Иерусалима: «Множество порядочных женщин было опозорено… скаредницы были вынуждены предлагать себя, попрятавшихся находили и обнажали то, что те стыдливо скрывали, над серьезными насмехались… девственниц лишали чести, гордячек насиловали… строптивых укрощали, а счастливых заставляли рыдать!»
[156].
Тут уж никуда не денешься — рыцарское благородство имеет свои пределы.
Затем Саладин занялся очищением города от скверны. «Тамплиеры соорудили себе жилье у мечети Аль-Акса, их кладовые, уборные и другие необходимые помещения располагались в самой мечети. Все здесь было возвращено в прежнее состояние»
[157].
Когда в Европе стало известно о падении Иерусалима, папа Урбан IV
[158] скончался — как говорили, не выдержав тяжести удара. Английский король Генрих II и французский король Филипп И, вечно враждовавшие между собой, согласились заключить перемирие и ввести в своих странах особый налог, получивший известность как «Саладинова десятина», чтобы собрать средства для похода с целью отбить город.
Отвоевывать Святую землю отправились император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса, король Франции Филипп Август и король Англии Ричард Львиное Сердце. В европейских летописях Саладин предстает опасным, но великодушным правителем. В мусульманских хрониках Ричард, в свою очередь, описан как опасный, но вместе с тем образованный государь. По всей вероятности, обе стороны ощущали, что их герои заслуживают достойных противников, и каждый герой получал больше похвал со стороны врага, чем от своих хронистов.
Я не раз слышала и читала, что великодушный Саладин, прознав о болезни Ричарда, послал к нему своего врача. Однако, изучая первоисточники, как христианские, так и мусульманские, я не нашла подтверждения этой истории. Правда, у Бахи аль-Дина я встретила упоминание об эпизоде, когда Ричард попросил Саладина прислать ему фруктов и мороженого, до которых король был особенно охоч. Султан «послал ему просимое, в то же время надеясь, что его посыльные по пути туда и обратно смогут получить полезные сведения»
[159].
Во время крестового похода Саладину было пятьдесят с небольшим, в его бороде появилась седина. Ричарду едва перевалило за тридцать, а Филипп был еще лет на десять моложе. Султану могло казаться, что он воюет со школьниками. Однако Ричард удивил его военным и дипломатическим искусством. Читая хроники, особенно описания бесконечных — перемежающихся стычками — переговоров, которые вели государи через своих посланников, я пришла к заключению, что то было соперничество равных. Оба правителя сражались во имя веры, каждый — своей. Они следовали одинаковым правилам и применяли сходную тактику боевых действий.
А были ли они истинными джентльменами или просто варварами — это зависит от выбранной точки зрения.
