«Наконец, – читаем мы в журнале „Русская старина“, – 16 (29) сентября 1826 года дан был народный праздник. Местом для народного угощения и увеселений было избрано обширное Девичье поле, окаймленное живописными Воробьевыми горами, и возведен круглый, роскошно убранный, павильон для Императорской Фамилии со стеклами и камином. В некотором расстоянии от него были устроены: четыре галереи с колоннами для особ первых трех классов и дипломатического корпуса; три галереи для военных штаб– и обер-офицеров, четыре частные галереи для пяти тысяч человек, манеж, два большие фонтана с вином, две катальные горы, балаган для акробатов, балаган для гимнастических игр, несколько павильонов для хоров музыкантов, карусель, разные качели, эстрада для пускания трех воздушных шаров и, наконец, 240 столов, длиною в десять саженей каждый, покрытых скатертями и красиво убранных, унизанных яблоками, березками и разноцветными корзинками с калачами.
На каждый стол поставлены были окорока, жареные птицы, студни, кондитерское пирожное в виде горшков с розами, целые жареные бараны с золоченными рогами, уложенные на блюдах, покрытых красною камкой; ведра с пивом и водкой; дубчики со сливами, грушами и яблоками.
Император сам открыл народный праздник, прибыв на Девичье поле в первом часу. Здесь Он пробыл около полутора часов. Как только Государь с обеими Императрицами вышел в павильон, взвился белый флаг и праздник начался.
По рассказам очевидцев, народ, подобно морским волнам, гонимым ветром, хлынул к столам, на которых в одно мгновение не осталось ничего из поставленных на них яств. От столов народные толпы бросились к фонтанам, бившим белою и красною влагою. Фонтаны скоро скрылись под облепившим их народом и один за другим разрушались. Упавши в развалины, вытесняя один другого, иные черпали вино шляпами. Весельчаки гуляли по полю, таща с собою кто курицу, кто ногу барана, а кто ножку стола. По отъезде Императора, подгулявший народ набросился на ложи зрителей и начал обдирать красный холст. Число участвовавшего народа простиралось до двухсот тысяч человек».
Совершенно другую картину представляла эта церемония в Варшаве, где Николай I короновался как король Польши 24 мая 1829 года. Были повышенные меры безопасности, и хоть возле Уяздовского замка расставили более сотни столов с едой и выпивкой, в кустах находились бочки с краской. Для чего? В случае бунта планировалось метить смутьянов, чтобы потом их было проще изловить и предъявить обвинение. Как известно, в Польше два года спустя вспыхнуло мощное восстание, и уже потребовалась не краска, а артиллерия.
Весьма пышно и с большими затратами отмечались при Николае памятные даты, а также семейные торжества. Например, свадьба дочери Марии Николаевны (1839 г.) обошлась казне в немалую сумму. Помимо расходов непосредственно на торжество, ей выделялось единовременно 2,4 миллиона рублей и 700 тысяч ежегодно. Ее мужем, по выбору отца, стал Максимилиан Евгений Иосиф Август Наполеон Лейхтенбергский, сын Евгения Богарнэ, пасынка Наполеона Бонапарта. Он находился на русской службе, и после свадьбы получил чин генерал-майора и 100 тысяч рублей ежегодно. Кроме того, для новобрачных выстроили огромный дворец, названный в честь дочери царя Мариинским. Максимилиан красотой не блистал, был, как писали, «криворотым», и Мария Николаевна никаких чувств к нему не испытывала.
В этом браке она родила семерых детей, но далеко не все, как говорили, были от Максимилиана. Еще до замужества она сблизилась с князем Барятинским, но Николай не мог допустить неравного брака, поэтому Барятинского из столицы выслали. А после ее свадьбы ему позволили быть при Марии Николаевне адъютантом. Николай, сам большой волокита, любил свою дочь и не мог оставить ее без «сладкого». Приписывают Марии Николаевне также и роман с графом Джованни Марио, оперным певцом, от голоса которого все дамы тогдашнего Петербурга просто сходили с ума. Затем у нее появился постоянный любовник, граф Григорий Строганов, с ним она через два года после смерти мужа (1852) тайно обвенчалась. Император так и не узнал об этом до конца своей жизни.
Сам же Николай I женился в 1817 году на Шарлотте, дочери прусского короля Фридриха-Вильгельма III. Как видим, прав был, кажется, Бисмарк, который называл Германию племенным стадом Европы. И России, добавим, в первую очередь: все жены русских царей были исключительно немками. Такая вот сложилась традиция. Русский корень в лице царевича Алексея безжалостно обрубил Петр I. Так что после него цари Романовы, хоть и носили русскую фамилию, на деле были немцами.
Впрочем, Николай, если принять версию его происхождения от гоф-фурьера Бабкина, наполовину все же русский. И он, хоть это и был брак по расчету, вытащил счастливый билет. Шарлотте красавец Николай понравился с первого взгляда (их познакомили в 1814 году, когда невесте великого князя было всего 16 лет). Она также пришлась ему по душе. До свадьбы они переписывались, и ее послания были так ему дороги, что во время пожара в Зимнем дворце он просил спасти только их.
Императрица Александра Федоровна
Александра Федоровна, так ее нарекли после замужества и обязательного принятия православия, оказалась, как и Мария Федоровна, плодовитой женщиной. Она забеременела сразу после замужества, родила наследника Александра, а затем рожала еще девять раз. Она очень сильно любила Николая I, была ему верной женой и даже намеков на измену мужу с ее стороны не было.
Зато ее супруг был чрезвычайно любвеобильным мужчиной. Нет числа его бесчисленным похождениям, которые он называл «дурачествами». Еще до женитьбы великий князь вместе со своим приятелем Адлербергом, чья мать была настоятельницей Смольного института, пользовались там, как теперь говорят, «насчет клубнички». Трудно сказать, добивались ли приятели у смолянок интимной близости, но что касается флирта, то об этом они сами позже охотно вспоминали, даже и привирали иной раз.
Николай на протяжении всей своей жизни коллекционировал эротические рисунки и тратил на это немалые суммы.
Добролюбов называл царя «неистовым рушителем девических невинностей». И утверждал, что при дворе не осталось ни одной фрейлины, «которая бы сохранила свою чистоту до замужества».
Действительно, донжуанский список Николая I был весьма внушителен, и составлял более ста женских фамилий, так же как у его современника, поэта Александра Пушкина. Что касается фрейлин, то в этом ряду история сохранила нам имена баронессы Фредерике, Амалии Крюденер, Баратынской, Пашковой, Смирновой-Россет и других.
Следует сказать несколько слов об Александре Смирновой-Россет. Когда она была фрейлиной, то именовалась просто Россет, а уж после замужества у нее стала двойная фамилия. Она была не только красива, но и очень образованна и умна. Дружила с Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем и другими известными литераторами и художниками того времени. После нее остались дневники и записки, позже опубликованные ее дочерью Ольгой, в которых даны яркие картины великосветской и литературной жизни тогдашнего Петербурга. Правда, в их подлинности есть у исследователей сомнения, так как, к примеру, там есть место, где Пушкин рассуждает о «Трех мушкетерах», романе, написанном Дюма уже после смерти поэта. Но это к слову.
