Упомянем также и о законных детях Константина Николаевича, тем более что его сын Николай (1850–1918) был настолько одиозной и своеобразной личностью, что вообще не вписался в императорскую семью и был из нее изгнан. Уже в юности внук Николая I высказывал диссидентские мысли о том, что Россия должна стать республикой. Он вел настолько беспутный образ жизни, что его мать, известная нам тетя Санни, решила его женить на Фредерике Ганноверской, но жених получил отказ, и вновь пустился во все тяжкие. В день двадцатилетия в его постели побывала дюжина девиц.
После очередной революции во Франции в 1870 году в Россию оттуда хлынули беженцы, среди которых оказалась и американская авантюристка Фанни Лир (настоящее имя Гетти Эйли), известная в дореволюционном Париже куртизанка, среди ее содержателей были английский принц Уэльский и другие члены королевских домов Европы. Во время славных дней Парижской коммуны ей приходилось питаться паштетом из крыс и бифштексами из собак. В русской столице она быстро нашла себе покровителя в лице Николая Константиновича, который влюбился в нее без памяти. Он одаривал ее деньгами и драгоценностями и даже предлагал руку и сердце. Чтобы сделать ей очередной подарок, он украл у своей матери бриллианты, взяв их из венчальной короны. Произошел страшный скандал, и только императору удалось вырвать слова признания у неисправимого Николая. Когда царь стал его упрекать в излишнем женолюбии, он перечислил всех правителей из династии Романовых, сказав, что все они, как мужчины, так и женщины, далеко не безгрешны. И тут же уколол стоявшего рядом отца тем, что осведомился о здоровье новорожденного бастарда от Кузнецовой. Николая признали сумасшедшим, дали новую фамилию Искандер и сослали впоследствии в Туркестан, где изгнанник занялся разведением хлопка. Он приветствовал революцию 1917 года, но прожил после нее недолго. Неизвестно, как и когда он умер. По одной версии – от болезни, по другой – был расстрелян большевиками.
Константин Константинович Романов, второй сын Коко (1858–1915), известен прежде всего своими стихами, которые издавал под псевдонимом «К. Р.». С 1889 года он возглавлял Академию наук и сделал много полезного на этом посту. В частности, его стараниями создан Пушкинский дом. Литература была главным его занятием. Он сочинял не только стихи, но и пьесы, переводил Шекспира. Встречался с Достоевским, и это ему очень льстило. И еще любил музыку, был хорошим пианистом, дружил с Чайковским. Мы неслучайно упомянули здесь великого русского композитора, известного не только своими произведениями, но и нетрадиционной сексуальной ориентацией. Тем же пороком страдал и великий князь.
В 1877 году, совершая кругосветное путешествие, он впервые познал женщину в нью-йоркском публичном доме и, по его признанию, не получил никакого удовольствия. Зато на обратном пути он «сблизился больше допустимого» с одним из офицеров. Он очень мучился от сознания греховности пагубной своей страсти, но ничего с собой поделать не мог. Быть может, тут имела место генетическая предрасположенность, ведь его мать Тетя Санни тоже была склонна к однополой любви. Так или иначе, Константин Константинович, хоть страдал и боролся со своим пороком, что видно из его дневников, но его неудержимо влекло в «голубой» лагерь. Кстати, он написал романс «Голубой шарф», да и вообще этот цвет ему весьма нравился.
В 1884 году К. Р. женился на Елизавете Августе Марии Агнессе Саксен-Альтенбургской, которая приходилась ему троюродной сестрой, будучи праправнучкой Павла I. В России она стала Елизаветой Маврикиевной. Тем не менее православия, вопреки установившейся традиции, она не приняла, осталась лютеранкой, да и русского языка не признавала и говорила только по-немецки. Женился он, можно сказать, по любви. Но Мавра, как ее называли в семье, оказалась весьма ограниченной и далекой от литературных интересов мужа женщиной, что поэта весьма унижало. Утешался он, однако, не с учеными мужами, а с банщиками («Вожделения мои, – писал он, – относятся к простым мужикам»). Этот порок не помешал ему, однако, стать отцом девятерых детей. Зато его кузен Сергей Александрович от процесса деторождения отказывался, хоть и был официально женат, потому что спал со своим адъютантом. Так что тут тоже есть свои степени и грани: К. Р. можно считать бисексуалом, а его кузен, похоже, был полностью «голубым».
Завершая эту тему, добавим, что в аристократической среде подобные отклонения не были редкостью, и можно назвать представителей известных фамилий, таких как декабристы Трубецкой и Долгоруков, глава Синода при Александре I князь А. Голицын, например, которых современники подозревали в склонности к однополой любви.
Но продолжим о другом грехе. «Винами и питиями» на императорской кухне занималась так называемая «вторая часть», со штатом в 14 человек. В подвалах Зимнего дворца хранилось огромное количество спиртного. Кроме шампанского и сухих, в основном французских, вин, там были и коньяки, портвейны, водки разных сортов, в том числе и импортные, а также спирт и «простое вино», иначе обычная хлебная водка, ею большей частью угощали «нижних чинов» во время праздников. Ну а спирт в довольно больших количествах использовался для спиртовок, на которых разогревали неизбежно остывающую еду, пока она добиралась из кухни до столов, несмотря даже на устроенный лифт. Из отчетов мы узнаем, к примеру, что на одном из балов 1871 года для подогрева ужина на 524 человека потратили шесть с лишним ведер спирта. Надо думать, что прислуга использовала спирт для подогрева не только еды, но и своих внутренностей. Но и не только спирта, если учесть, что для того же мероприятия было употреблено 458 бутылок самых разнообразных вин, половина из которых была, разумеется, шампанским. Все, что оставалось на столах после обеда или ужина, становилось добычей прислуги, и уж конечно они научились отличать на вкус «Шато-лафит» от «Го-Сотерна».
Вообще говоря, царская прислуга – это отдельная и большая тема, но, говоря о ней в двух словах, следует отметить, что склонность к мошенничеству сочеталась у царских слуг с преданностью и высокомерием. Анекдотов на эту тему много, и о проделках прислуги при Екатерине II мы уже рассказывали, и способов мошенничества при последующих государях оказалось ничуть не меньше.
После октября 1917 года «нижние чины» добрались до заветных винных погребов Зимнего дворца. Удержать их от разграбления ценных вин не было никакой возможности. Трижды меняли охрану, которая напивалась вместе со всеми, и в конце концов приняли решение уничтожить все хранившееся в царских погребах спиртное, и революционные матросы, не жалея сил, били бутылки с дорогими винами, а некоторым из них был не один десяток лет. В подвалах, залитых драгоценной влагой, стоял столь крепкий спиртовый дух, что матросы от него пьянели. Затем с помощью помпы коктейль из шампанского, бордосских изысканных вин, водки, хереса, коньяка и прочих ценных напитков перекачали в Неву.
На балах и ужинах выпивались сотни бутылок самого разного вина, среди которых наиболее часто упоминаются «Шато-лафит», «Рейнвейн», «Мадера», «Го-Сотерн», «Медок», «Херес», «Портвейн» и, конечно же, водочка и пиво. Любимым напитком придворных дам было французское белое вино под названием «Барзак». Но больше всего уходило шампанского. Кроме хмельных напитков в изобилии расходовались минеральная вода, квас, мед, лимонад, а также чай, кофе, горячий шоколад. Так же, как прохладительные напитки и фрукты, вина и другие алкогольные напитки подавались в личные комнаты членов августейшей семьи. У каждого, конечно, были свои предпочтения. Великий князь Владимир Александрович, к примеру, без шампанского и заснуть не мог. Ну а другие заказывали, помимо шипучего, сухие французские вина, коньяк, ром, мадеру.
